Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
— Не знаю. — Женщина с сережками-ракушками пожала плечами. — Кажется, больше сотни.
— И пока нет ни одной, где этого не произошло бы. Так или иначе, кровавая мировая война всегда вспыхивает из-за какой-нибудь глупости. А ты мне говоришь о неизбежности.
— Все это я знаю, — кивнула женщина с красными лентами, — Но мне в первый раз приходится наблюдать за началом. Да еще к тому же из-за этого погибнет тот, кто мне не безразличен.
Она обняла за талию сидящую рядом женщину и положила голову ей на плечо; морские ракушки в ушах подруги тихонько звякнули.
— Сколько еще? — спросила она.
— Уже недолго. Теперь — в любую секунду.
Они смотрели
Дэниэл Абрахам
Плач Левиафана
Начинающий писатель Дэниэл Абрахам проживает вместе с женой в Альбукерке, штат Нью-Мексико, где работает директором службы техподдержки местного провайдера Интернет-услуг. Он публиковался в «Asimov's Science Fiction», «Sci fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Realms of Fantasy», «The Infinite Matrix», «Vanishing Acts», «The Silver Web», «Bones of the World», «The Dark», «Wild Cards», и во множестве других:. Никогда ничего не делая только наполовину, он уже продал первые три своих романа, составляющих фэнтези-трилогию, которая выйдет в ближайшее время.
В мрачной повести, опубликованной ниже, он доказывает, что все мы и в самом деле соединены на каком-то уровне… и что это, может быть, не слишком хорошо.
— Основательная толпа, — сказал Пауль из Парижа.
— Дела плохи, — ответил Ренц, обводя аудиторию взглядом, чтобы Пауль смог получше рассмотреть собравшихся. — Люди напуганы.
Когда Ренц еще только учился пользоваться линком — и для него началось то, что Анна называет «жизнью в многооконном режиме», — ему хотелось, чтобы окошки отображения показывали ему лица людей его группы, а не вид из их глаз; так можно было бы чувствовать, что разговариваешь с ними напрямую. У него ушли месяцы на то, чтобы привыкнуть к голосам тех, кого не видел, и к маленьким экранчикам в поле зрения, показывающим то, что видят они. Но сейчас это даже придавало их общению некоторую интимность — все они словно стали частью его самого. Пауль, Маркес, Паасикиви и Торн.
Зал был переполнен, агенты ОАТК — Объединенного Антитеррористического Командования — занимали практически все места, и к ним подключались еще так много людей, что из-за перегрузки сети связь стала неустойчивой. От жары и запахов, исходивших от человеческих тел, воздух словно загустел.
Из членов ячейки Ренца физически присутствовал только Маркес, нервно барабанивший пальцами по подлокотнику. Пауль, Паасикиви и Торн подключались из других мест. Пауль валялся на старой кушетке в своих апартаментах, и все остальные могли видеть грязные занавески и бело-голубое парижское небо. Паасикиви и Торн сидели напротив друг друга в денверском кафе, поэтому каждого из них — маленького и смуглого, как араба, Торна и Паасикиви, с ее едва тронутыми сединой, коротко подстриженными волосами, — можно было видеть через глаза другого. Ренц задумался: сколько еще остальные члены отряда смогут притворяться, будто им неизвестно, что эти двое — любовники? Потом он сдвинул все окошки к краю поля зрения, чтобы не отвлекаться от человека, вышедшего на трибуну.
— Ренц, я слышала, Анна снова в больнице? — произнесла Паасикиви. В ее голосе прозвучал вопрос.
— Обычная профилактика, — ответил Ренц. — С ней все в порядке.
Человек на трибуне склонил голову, произнес что-то по личной связи и подошел к краю подиума. Торн в Денвере слишком усердно помешивал свой кофе, громко звякая ложечкой,
— Добрый день, — произнес докладчик. — Я рад приветствовать вас здесь. Хотелось бы мне, чтобы столько же народу собиралось на плановых встречах.
По рядам прокатилась волна нервного смеха. Ренц понял, что, сам того не желая, смеется вместе с остальными. И осекся.
— Если кто не знает, меня зовут Алан Эндрюс. Я военный советник научного подразделения Глобального Совета Безопасности. Можете считать меня переводчиком для ребят из башни слоновой кости.
— Вам не кажется, что этот мелкий свинолюб ведет себя так, словно снисходит до нас? — сказал Пауль.
— Уверен, что все вы наслышаны о происходящих аномалиях, — произнес Эндрюс. — Девочки, с которыми столкнулась ОГ-сорок семь, встреча ОГ-восемьдесят со старухой из Бали, разрушение ключевой базы данных ОАТК. Меня прислали растолковать вам, что на сей счет думают теоретики.
— Да, Пауль, — пробормотал Маркес. — Но уверен ли ты насчет свиней? Мне кажется, такие, как он, должны предпочитать шимпанзе.
— Не могли бы вы заткнуться? — сказал Ренц. — Я хочу послушать.
— Во-первых, я должен констатировать, — произнес докладчик, успокаивающе поднимая руки ладонями к залу, — что эти случаи не связаны напрямую ни между с собой, ни с какой-либо известной террористической сетью. Нам всем понятно, что что-то происходит, но это не чей-то заговор. Это нечто иное. — Человек опустил руки. — Таковы хорошие вести. Плохие же заключаются в том, что, возможно, все гораздо хуже.
Если оглянуться назад, то первая аномалия оказалась столь незначительной, что Ренц мог и не заметить ее. Он услышал серию тихих звуков в тот миг, когда его мысли пребывали в тысяче других мест. Услышал и забыл до поры до времени.
Они находились тогда в ничем не примечательном городе — Зона иранских интересов густо усеяна подобными местечками. Бетонные жилые дома и полуразрушенные мечети мешались с унылыми, блочными рядами магазинчиков западного образца. Асфальт дорог был пережеван танковыми гусеницами лет десять назад и с тех пор не ремонтировался. Но разведка докладывала, что офисное здание посреди разрушенного центрального района до сих пор поддерживает работу сетевых серверов для Аль-Накбы.
Сорок седьмая организационная группа — Ренц, Маркес, Пауль, Торн и Паасикиви — дожидалась в старом фургоне, припаркованном на обочине. Торн и Пауль — единственные в отряде, кто мог сойти за местных, — разместились на передних сиденьях, слушали радио и дымили сигаретами. Паасикиви и Маркес расположились в недрах машины, используя контейнер для электромагнитного импульсного разрядника в качестве шахматного столика. Ренц вел наблюдение через крошечное тонированное заднее окошко. Ожидание всегда было самой сложной частью дела.
Операцию спланировали в небольшой сети: такие же ячейки, как и ОГ-47, свободно подключались к пятидесяти или даже к сотне идентичных структур по всему миру, что позволяло им действовать органично, в соответствии с обстоятельствами, но без обращения к центральному управлению.
Это давало им, как предполагал Ренц, определенную гибкость, которая требовалась в сетевых войнах. Но результатом становились серьезные временные погрешности. Приказ мог поступить в ближайшие тридцать секунд; а может, придется ждать час. Существовала вероятность, что более выгодным будет оставить цель в покое. Тогда они уберутся без шума, и никто никогда не узнает, что они здесь были.