Лучшие годы жизни
Шрифт:
– Знаете, мой друг, – признался ему Алонсо Гонсалес, один из высокопоставленных правительственных чиновников, – я бы хотел, чтобы вы были моим психоаналитиком. Мне хочется с вами откровенничать. Я никогда не думал, что во мне есть это качество. Я всегда был скрытным, кстати, из-за этого я сильно страдал, ведь замкнутость делает нас чёрствыми, лишает нас радости… Все эти бесконечные заседания, решения, которые чёрт знает кому нужны… Даже не могу понять, чем мы все занимаемся, а уж тем более не могу уяснить, зачем мне надо всё это! Политика! Нет ничего более омерзительного! Нет ничего более надёжного, чтобы убить в человеке человека! Но вы, мой друг, открыли во мне живительный родник!
– Вы мне льстите, сеньор Гонсалес, – Юрий тепло улыбался в ответ.
– Нет, нет! Я рад и горд знакомству с вами, мой друг, – Гонсалес покачал головой, и густые седые волосы ссыпались ему на глаза. – Вы как-то чудодейственно повлияли на меня. Я хочу теперь ощущать жизнь. Хочу не просто жрать, а наслаждаться едой. Не просто заниматься сексом, а любить! Я намерен знакомить вас со всеми моими друзьями, буду звать вас всюду, если вы, конечно, не откажете мне. Я хочу, чтобы вы оживили моих знакомых.
– Боюсь, что на всех у меня не хватит сил, – Юрий скромно потупил взор. – Я ведь всего лишь журналист. Я умею интересно рассказывать, но ничего более…
– Вы себя недооцениваете, – Гонсалес похлопал Юрия по слечу, вкладывая в этот жест свою признательность. – Поверьте человеку, который повидал жизнь…
Раз в неделю Юрий старался наведываться в «Клаусуру», хотя иногда поездки по Испании не позволяли ему появиться в клубе. Постоянные члены «Клаусуры» прекрасно знали Полётова, и с удовольствием представляли его гостям, пришедшим по приглашению кто-нибудь из членов клуба. Юрий сделался своего рода неповторимой особенностью клуба, которой было приятно прихвастнуть.
– Юрий, правда ли, что вскоре выйдет ваша книга о корриде? – обратилась к нему Амаранта Монторья, женщина лет сорока, которую только что представили Полётову.
– Да.
– Очень любопытно почитать. Я наслышана о ваших нестандартных взглядах…
– Забавно слышать такое словосочетание, – улыбнулся он.
– Какое? – Амаранта прищурила глаза, неотрывно глядя на Юрия.
– «Нестандартные взгляды». Мне представлялось, что Испания – сама по себе страна нестандартная, так что тут привычны к разным взглядам.
– Вы находите? Ну а я? Как я вам кажусь? Нестандартной? – в голосе Амаранты послышался вызов, который женщина бросает мужчине, чтобы привлечь к себе его внимание.
– О, сеньора! Такая яркая женщина как вы не может быть заурядной личностью, а любая незаурядная личность не может быть стандартной. Стандарт – это штамповка, однообразность, разве не так?
– Конечно, – улыбнулась женщина и, поведя густыми бровями, печально опустила уголки губ. – Раз вы считаете меня такой… Однако вы всё же не можете себе представить, насколько неинтересна у меня жизнь.
– Почему же, сеньора? – с участием спросил Юрий. – Чем же плоха ваша жизнь?
– Мой муж – сухарь. Настоящий сухарь и даже хуже. Он и книг-то не читает, его интересуют исключительно дела. Он работает в министерстве юстиции. Можете легко представить, насколько скучно жить с таким сухарём. Если бы не сеньор Альтавас, то я бы давно сошла с ума от скуки…
– Думаю, что вы сгущаете краски, сеньора…
– Называйте меня просто Амаранта, – попросила она, слегка качнувшись вперёд и приложив свою пухлую ручку к груди Юрия.
– С удовольствием, Амаранта…
– Скажите, Юрий, а вы вправду считаете, что у Испании и России схожие судьбы? – это остановился возле него Августин Альтавас, советник одного из сенаторов, мужчина средних лет, элегантный, с задиристым взглядом. – Я слышал краем уха в прошлый раз вашу беседу с бароном Хименесом.
– Ну, это нечто вроде моих теоретических изысканий. Ничего серьёзного.
– Поделитесь, Юрий, мне крайне любопытно. Что же в наших странах есть общего?
– Да, очень интересно, – вставила своё слово Амаранта.
– Скорее схожего, чем общего, – уточнил Полётов.
– Пусть схожего, – кивнул Альтавас.
– Впрочем, было и общее. Например, граница.
– Общая граница у Испании и России? – Альтавас в недоумении вскинул брови.
– В Америке, дон Августин.
– Верно! Никогда не задумывался над этим. Испанская Калифорния и русская Америка! Как это просто! – Альтавас шлёпнул себя ладонью по лбу. – Вот чем замечательны хорошие журналисты: у них глаз цепляется за то, чему остальные не придают значения.
– Ну а если говорить о схожести… В то время как Испания продвигалась на запад и покоряла Америку, Россия шла на восток и завоёвывала Сибирь. Это происходило примерно в одно и то же время. Пройдя весь континент, Россия переправилась через океан и пошла по западному побережью, пока не сошлась с Испанией в Калифорнии. Мы сошлись, но без войны. Никаких серьёзных конфликтов у нас не было.
– Интересное наблюдение. Мы шли навстречу друг другу!
– Более того, – продолжил Полётов, – наши страны примерно в одно время пережили гражданскую войну, диктатуру, а затем шагнули в мир демократических преобразований. Удивительное сходство.
– Действительно, – согласился Альтавас. – А вот и Эстебан! Наконец-то!
В зал неторопливой походкой вошёл барон Хименес. Он поздоровался за руку с несколькими мужчинами и сделал приветственный знак Юрию.
– Вы ещё не успели побывать у Эстебана на вилле? У него умопомрачительный дом! Великолепные лошади! И вышколенная прислуга, – спросил Альтавас, заглядывая Полётову в глаза, и Юрий вдруг увидел в зрачках советника особый блеск.
«Неужели?!»
Полётов дружески положил руку на плечо Альтаваса и мягко потрепал его.