Лучшие годы жизни
Шрифт:
– Тебе нужны деньги? Юрий, дорогой мой, я дам тебе денег. Сколько ты хочешь?
– Амаранта, прекрати! За кого ты держишь меня? Я не жиголо! Ты хочешь оскорбить меня? – я придал моему лицу максимально оскорблённое выражение.
– Прости, – она поспешно вцепилась мне в локоть обеими руками, – прости. Я не подумала… Я глупа, как корова! Прости меня, милый!
Я изобразил глубочайшее возмущение и сделал слабую попытку вырваться.
– Не уходи, – капризно сказала она.
– Амаранта, мне пора.
– Когда я увижу тебя? Ты завтра не заедешь ли ко мне?
– Не знаю, – я раздражённо передёрнул плечами. – Надо уладить кое-какие вопросы… А сейчас мне пора идти. Ты не видела Монику?
– Эту твою девчонку? Минут десять назад она была в саду, прогуливалась под ручку с директором департамента культуры, – Амаранта ядовито улыбнулась.
– Что ж, в таком случае, может быть, она не будет искать меня в ближайшие пятнадцать-двадцать минут… Так что ты сказала насчёт розового кабинета?
Глаза Амаранты радостно вспыхнули:
– Пойдём. Неужели ты не был там ещё? Там фантастическая розовая мебель, сумасшедшие розовые подушки! Там всё прелестно!
Пока мы шли по коридору, я поглаживал её по обнажённой руке.
– А зачем, ты говоришь, эти русские дипломаты приехали? – спросил я. – Надо бы поприветствовать их…
Здороваться с Олегом Морозовым пока не входило в мои планы, разве что мы случайно столкнулись бы лицом к лицу. Его появление насторожило меня. Ничего, конечно, странного и таинственного я не видел в приезде российских дипломатов к Хименесу, у них вполне могла быть намечена деловая встреча, ведь здесь собиралось много высокопоставленных персон. Но я ничего не слышал о том, что на приёме должны были присутствовать русские. Миша Соколов обычно был в курсе таких дел, но не предупредил меня ни о чём. Возможно, о приезде Морозова меня не поставили в известность, так как в этом не было необходимости. Возможно, этот визит был частной, а не служебной поездкой. Могло быть что угодно. И мне не хотелось попадаться на глаза Олегу.
– Амаранта, там много русских? Все трое?
– Откуда я знаю? Мне знакомо лицо только одного.
– Блондина?
– Да, блондин бывал у нас дома, – она подставила ладонь моим губам. – Поцелуй сюда. Ты же знаешь, как я люблю это. И прекрати говорить о работе. Мне дела нет до твоих соотечественников.
Приложившись губами к тёплой руке Амаранты, я продолжал думать о Морозове. Амаранта знала только его. Может, Олег вообще был единственным русским в той группе? Тогда с кем он приехал? Что за люди сопровождали его?
– Юрий! – в дальнем конце коридора появилась фигура Хименеса. – Наконец-то! Пойдём, я хочу представить тебя кое-кому.
Он протянул руку в нашу сторону, и на его пальце вспыхнул, попавший в луч солнца, золотой перстень.
Я остановился, одарил мою спутницу извиняющимся взглядом, виновато пожал плечами и быстрым шагом направился к Хименесу, радуясь случаю избавиться от Амаранты.
– Там приехал один русский, – сказал Хименес, – надо вам познакомиться.
Один русский…
Значит, остальные не из России. Очень любопытно, что же привело Морозова на виллу. Он вряд ли занимал в МИДе достаточно высокий пост, чтобы водить знакомство со здешними «сливками». Очень любопытно…
При моём появлении по лицу Олега Морозова пробежало смятение, которого он не сумел скрыть.
– Господин Полётов? – Олег развёл руками.
Он приложил усилие, чтобы вернуть себе спокойствие. Что за причина крылась за его волнением? Неужели он до сих пор испытывал неприязнь ко мне? Тяготился мыслью о том, что его молодая жена почти сразу после медового месяца ушла от него ко мне? Некоторые люди обожают терзать себя тоскливыми и злыми воспоминаниями. А некоторые упиваются поселившейся в них ненавистью. Может, Морозов был как раз из таких?
– Здравствуйте, Олег, – я протянул руку, он пожал её. – Простите, что не называю вас по отчеству, не знаю его. Мы с вами встречались лишь однажды. На свадьбе Петрова. Припоминаете? – почему-то я испытал удовольствие от произнесённых слов.
– Разумеется, Юрий Николаевич. Только это было очень давно. Сто лет назад! – его губы растянулись в улыбке, но в прозрачных глазах остались неприязнь и беспокойство.
– Давным-давно, – согласился я. – Наше знакомство было не самым удачным.
Он засмеялся в ответ:
– Ерунда. Мы были глупыми и заносчивыми юнцами. Как петухи. Не держать же из-за этого камень за пазухой… Но какая неожиданность видеть вас здесь! То есть я, конечно, знал, что вы живёте сейчас в Испании, читал что-то в газетах. И всё же никак не ожидал встретить знаменитого журналиста… Может, на правах старых знакомых, перейдём на «ты»?
– С удовольствием.
– Позволь представить тебе моих спутников, – Морозов указал на стоявшего возле него мужчину средних лет. – Это Джордж Уоллис, журналист из США. Эй, Джордж, – окликнул он, – это господин Полётов, звезда российской журналистики.
Уоллис услышал своё имя, обернулся к нам и приветственно оскалился. Как я успел понять, американец почти не говорил по-испански. Олег обращался к нему на английском языке. Второго мужчину звали Эндрю Блэйк, он был англичанин. Ничего больше Олег о нём не сказал.
– Вы тоже занимаетесь журналистикой? – уточнил я у него по-английски.
– Нет, я из другой области. Моя профессия – социология.
– Значит, – я повернулся к Олегу, – ты тут по делу?
– Как сказать… Я вот уже три месяца в Мадриде, в посольстве работаю. А сюда меня завлёк Августин Монторья.
– Я знаком с ним.
– Скучный тип, – поспешил сказать Олег.
– Вдобавок, он гомосексуалист.
– Неужели? Не знал… Впрочем, мне нет до его ориентации никакого дела. Я с ним связан по работе. Бывал у него разок дома. У него обворожительная жена.
– Мы хорошие друзья с Амарантой.
– Ты всех здесь знаешь! Обширные связи!
– Такова наша журналистская жизнь. Надо уметь в любую задницу без мыла влезть, – я улыбнулся и посмотрел на американца. – Мистер Уоллис, вы освещаете светскую хронику?