Лучшие годы жизни
Шрифт:
– У тебя такие важные знакомые, – шепнула она мне с восторгом.
– Со временем все эти люди станут твоими друзьями, – улыбнулся я.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я знаю.
– Ты умеешь видеть будущее?
– Будущее ничем не отличается от настоящего, дорогая. Будущее уже состоялось. Сегодня, вчера, позавчера. Оно уже есть. Твоё будущее решилось, когда ты надумала учиться.
– Но я ещё не поступила в университет.
– Многие из находящихся здесь мужчин захотят помочь тебе. Ты только посмотри, какими жадными глазами они глядят на тебя. Они – ступеньки к твоему будущему. Ступеньки уже сложены, они ведут тебя к твоей мечте.
– Ты говоришь так, будто рассказываешь сказку.
– Я рассказываю быль.
– А кто вон та женщина? – Моника указала головой на Амаратну. – Она не отводит от тебя взгляда.
– Это жена одного из крупных чиновников министерства юстиции.
– Так смотрят ревнивые любовницы. Ты хорошо знаешь её? – в голосе Моники послышалось подозрение.
– Она в меня влюблена.
– Она твоя любовница? Я угадала?
– Она в меня влюблена. Она во многих влюблена и всех ревнует. Некоторые женщины считают всех мужчин своей собственностью.
– Ты мне не ответил. Ты с ней спал?
Я улыбнулся её настойчивости.
– Есть такое выражение: «Не спрашивай, и тебе не будут лгать».
– Не нужно лгать. Я не собираюсь ревновать тебя, обещаю. У меня нет на это никакого права, – Моника вздохнула. – Я не из тех, кто цепляется за мужчину и устраивает истерики. Просто если я чего-то не знаю, то я начинаю домысливать… Домысливать можно так много, что это превращается в пытку… Всякое домысливание тяготит, потому что оно по-своему лживо. Я предпочитаю правду.
– Да, однажды.
– Я это сразу почувствовала, увидев её. У неё, похоже, взбалмошный характер.
Моника была дорога мне. Я уделял ей много внимания, окружал заботами в меру моих возможностей. В отношениях с ней меня тяготило только одно: огромное здание наших отношений стояло на фальшивом фундаменте. Сейчас она спросила, спал ли я с Амарантой. Можно было запросто солгать. Но я ввёл Монику в круг этих людей, ей предстояло бывать здесь довольно часто и, стало быть, встречаться с Амарантой, а что представляет собой сеньора Монторья, мне было прекрасно известно.
– Ты угадала, – сказал я, – Амаранта любит закатывать истерики на людях. Пару раз я был свидетелем того, как она подходила к жене очередного своего любовника и подчёркнуто громко начинала рассказывать, что и как делает этот бедолага в постели.
– Со мной ей трудно будет тягаться.
– Что ты имеешь в виду?
– Не забывай, что я официантка. Я ко всему привычна.
Я поцеловал Монику в щёку.
– Обожаю тебя, -прошептал я. – Тебе здесь нравится? Или уйдём?
– Мне здесь любопытно. Я никогда не бывала в таком обществе…
Ту ночь мы провели в доме Хименеса, нам выделили шикарную спальню, и я впервые почувствовал, что заниматься любовью в богатых апартаментах было гораздо осязаемее, чем в обыкновенной квартире. Окружавшая нас роскошь каким-то непостижимым образом обострила во мне чувство телесной наготы. Золото, мрамор, бархат, шёлк, изысканная средневековая роспись стен, мозаичная кладка паркета, тяжёлое бронзовое обрамление зеркал, выразительная лепнина потолка – всё это источало из себя силу искусственной красоты, холодной, кропотливо сотворённой, лишённой нежности живой плоти и живого дыхания. Всё кричало о своей бешеной дороговизне и потому чуть ли не устрашало, заставляя снова и снова бросаться друг другу в объятия, чтобы найти защиту и забвение в горячих ласках.
Утром на вилле Хименеса появились три человека, среди которых я увидел Олега Морозова! Того самого Олега, с которым у меня произошла стычка на дне рождения у Игоря Петрова! Того самого Олега, от которого ушла моя Татьяна!
Я слышал, что он сразу после института попал в МИД, но понятия не имел, в какой департамент. Возможно, его привели сюда дела, но какие?
Я наблюдал за ним из окна, стараясь не попадаться на глаза.
– Ты не знаешь, что там за делегация? – остановил я Амаранту.
– Где? Ах, эти… Мой муж привёз каких-то русских дипломатов, – холодно ответила женщина.
– Твой муж?
– Да.
– Какие дела могут быть у сотрудника министерства юстиции с русскими дипломатами?
– Откуда я знаю! – Амаранта высвободила свою руку.
– Ты злишься на меня? Из-за Моники?
– Я? Из-за этой девчонки? – она фыркнула.
– Не ревнуй, дорогая.
– Да я плевать хотела на твою простушку!
Я властно притянул женщину к себе и поцеловал её в шею. Она очень любила это.
– Не говори так, милая. Тебе не идёт, когда ты злишься.
– А что прикажешь мне делать? Ты проводишь ночь с какой-то девицей чуть ли не у меня на глазах! А я обязана делать вид, будто ничего не происходит?
– Амаранта, перестань. Я же знал, что в этот раз ты будешь с мужем. В вашем обществе принято соблюдать формальности. Хименес просил меня быть с дамой. Я вынужден был приехать с кем-нибудь.
– Вынужден! Какие слова… Ты уже не хочешь меня больше, Юрий?
– Я с ума схожу по твоему телу, дорогая. Но не здесь же…
– Давай уйдём в розовый кабинет. Дон Хименес держит его специально для таких случаев, – Амаранта потянула меня за собой.
– Не могу сейчас, – я не двинулся с места.
– Почему нет? – она коснулась моих брюк. – Ты ведь уже заводишься! Доставь же мне несколько минут наслажденья!
– Я не могу. Мне необходимо переговорить с Альтавасом.
– Зачем тебе этот голубой идиот?
– Милая, у меня много дел. Я не могу проводить время в праздности, как это делаешь ты. Мне надо на хлеб зарабатывать.