Лучшие мысли и изречения древних в одном томе
Шрифт:
Первый закон истории – ни под каким видом не допускать лжи; затем – ни в коем случае не бояться правды.
«Об ораторе», II, 15, 62
Никто не может быть хорошим поэтом ‹…› без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия.
«Об ораторе», II, 46, 194
Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». ‹…› Однако те, кто пытался подвести
«Об ораторе», II, 54, 217
Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности.
«Об ораторе», II, 58, 236
Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания.
«Об ораторе», II, 59, 238
Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением.
«Об ораторе», III, 25
Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту.
«Об ораторе», III, 45, 178
Самое длительное сочетание слов [в ораторской речи] – это то, какое может быть произнесено на одном дыхании.
«Об ораторе», III, 47, 182
Пусть [каждый] ‹…› идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим.
«Оратор», 1, 4
Некоторых женщин делает привлекательными самое отсутствие украшений.
«Оратор», 23, 78
Не знать, что случилось до твоего рождения – значит всегда оставаться ребенком.
«Оратор», 34, 120
Проза ‹…› труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный [ритмический] закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед.
«Оратор», 58, 198
Сначала в уме намечается мысль, тотчас затем сбегаются слова, и ум с несравненной быстротой рассылает их на свои места, чтобы каждое откликалось со своего поста. Этот намеченный строй в разных случаях замыкается по-разному, но все слова – и начальные, и срединные – всегда должны равняться на концовку.
«Оратор», 59, 200
[О речи, не учитывающей требования ритма: ] Уму этого достаточно, а слуху недостаточно.
«Оратор», 63, 215
Если
«Оратор», 70, 233
Молнии блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом.
«Оратор», 70, 234
Изгнание страшно для тех, кто как бы огородил для себя место, где должно жить, но не для тех, кто считает весь мир единым градом.
«Парадоксы стоиков», II
Если актер хотя бы чуть-чуть нарушит ритм в своих движениях или произнесет стих, ошибившись в краткости или долготе хотя бы одного слога, он будет освистан или ошикан, а в жизни, которая требует больше меры, чем любое движение, которая должна быть слаженнее любого стиха, ты полагаешь возможным допустить ошибку хотя бы в едином слоге?
«Парадоксы стоиков», III, 2
Хотя твое изложение ‹…› показалось мне несколько взъерошенным и непричесанным, но его украшает именно пренебрежение к украшениям, подобно тому как женщины кажутся хорошо пахнущими именно оттого, что они ничем не пахнут.
Письма к Аттику, II, 1, 1
Теперь ничто не пользуется таким признанием у народа, как ненависть к народным вождям.
Письма к Аттику, II, 20, 4
После того как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище получило разум.
Письма к Аттику, IV, 8, 2
Один нуждается в узде, другой в шпорах.
Письма к Аттику, VI, 1, 12
Вершина всех зол – это победа в гражданской войне.
Письма к Аттику, IX, 6, 3
Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его.
Письма к Аттику, IX, 9, 2
* Тот, кто господствует на море, хозяин положения.
Письма к Аттику, X, 8, 4
Долго бояться – большее зло, нежели то самое, чего боишься.
Письма к Аттику, X, 14, 1
Несчастье склонно к обвинению.
Письма к Аттику, XII, 41, 2
Я всегда полагал, что друзей [наших] недругов не надо преследовать, особенно друзей, стоящих ниже, и лишать самого себя этого оплота.