Лучшие притчи. Большая книга. Все страны и эпохи

Мишаненкова Екатерина Александровна

– К нам пришел со стороны ученый и хочет состязаться с вами в науках естественных и материалистических. Он странствует, ходит по всему свету. И если вы не выставите против него человека, ум которого постиг различные науки, он повсюду расславит, что в Руме ученый люд иссяк и исчез, а это поведет к умалению нашего достоинства среди государств и народов.

Старейшины города устроили совещание и сперва хотели было с сожалением признаться, что, действительно, у них ученых нет, но потом подумали: «Нет, так не годится, нужно найти выход из положения и спровадить эту погань». Они решили вызвать ученых из Коньи, Кайсери, но кто-то заметил:

– Звать ученых со стороны – на это потребуется много времени, и этим мы только обнаружим собственное ничтожество,

да это и унизит нас среди жителей нашего города. Говорят ведь: «Умный совет идет от дураков». Давайте узнаем, как смотрит на это наш ученый Ходжа. Может быть, он что-нибудь придумает, и мы сплавим этого чужака, который нашего языка не знает.

Все нашли это предложение удачным и, позвав Ходжу, рассказали ему, в чем дело.

– Ладно, – заметил Ходжа, – вы предоставьте это мне. Если я утихомирю его метким ответом – великолепно; а нет, так вы скажете: «Это – человек тронувшийся, дувана, и сам залез сюда на собрание». И выставите против него другого, ученого человека. Только если будет мне удача – от всех вас я желаю подарочек. Благоволение государя в счет нейдет.

– Голубчик Ходжа, – закричали старейшины, – ты только не посрами нас, а уж там, что ни пожелаешь, все для тебя сделаем.

В назначенный день на площади города были разбиты палатки, и эмир Тимурленг со свитой, все одетые в золото, разукрашенные, величавые, предстали в военных доспехах и оружии. Потом явился и дехри, растрепанный весь, чудной, и уселся около Тимурленга. Когда все собравшиеся расселись, стали поджидать Ходжу. Вот, наконец, пришел и ходжа с громадным сарыком на голове; на нем надет был биниш с широкими рукавами; позади шли Хаммад и другие его ученики. Ходжу посадили по правую руку государя.

Выпили шербет, и, когда передохнули, выступил вперед дехри и торжественно очертил круг, потом, как бы требуя от ходжи ответа, взглянул ему в лицо. Ходжа поднялся и, проведя как раз посередине круга черту, разделил, таким образом, круг на две части и тоже посмотрел на дехри. Потом провел еще черту, перпендикулярно к первой, и разделил круг на четыре равные части. Делая знак рукой, он три раза как бы тянул к себе, а одну часть как бы отталкивал в сторону дехри и опять посмотрел на него. Дехри знаком одобрил решение Ходжи, давая понять, что он знает эту задачу. Потом дехри сложил руку в виде распустившегося тюльпана и несколько раз поднял пальцы кверху. А ходжа сделал наоборот и, держа ладонь книзу, опустил пальцы; дехри опять согласился. Наконец, дехри указал на себя и, изображая пальцами, как будто это ходит зверь по земле, провел себе по животу, как будто оттуда что-то выходит. А Ходжа достал из кармана яйцо и, показав его, начал махать руками, изображая, что он летит. Дехри одобрительно закивал. Он встал и, склонив почтительно перед Ходжой голову, поцеловал ему руку и поздравил государя и вельможей города, что среди них находится такое «чудо времени».

Присутствовавшие на собрании были очень обрадованы исходом, и со своей стороны тоже поздравили Ходжу, избавившего их от срама. Все начали подносить ему в подарок деньги, заранее приготовленные на всякий случай, кто-то пообещал дать после; Тимурленг тоже осыпал ходжу драгоценными дарами.

Когда все разошлись, падишах, приближенные и вельможи города отозвали дехри в сторону и через переводчика сказали ему:

– Из ваших знаков мы ничего не поняли. Что вы говорили Ходже и что он такое вам ответил, что вы признали это соответствующим истине?

Дехри объяснил:

– Между учеными греческими и учеными еврейскими существует разногласие о сотворении мира. Так как мнение мусульманских ученых об этом мне неизвестно, я очень хотел узнать истину. Поэтому я изобразил шаровидность земли. Ходжа мало того, что подтвердил это, – он еще линиями, проведенными им, разделил землю на северное полушарие и на южное полушарие. Потом он провел еще линию, перпендикулярно к первой, и три части потянул в свою сторону, а четвертую – ко мне; он хотел сказать, что три части земного шара – вода, а одна четверть – суша: так он объяснил «семь климатов» земли.

Потом, чтобы обследовать тайны создания и творения, я поднял пальцы кверху, указывая на растения, деревья, источники, рудники. А Ходжа, наоборот, опустил пальцы книзу и тем, согласно последним изысканиям ученых, правильно объяснил мне, что все это – благодаря дождям, изливающимся с неба, от действия солнечного света и прочих высших небесных тел, и что так рождаются и произрастают на земле творения. Тогда, показывая на себя, я говорил, что творения, возникающие на земле, размножаются путем дифференциации частей; при этом я, по-видимому, о значительной части одушевленных предметов выразился неясно. А Ходжа достал из кармана яйцо и, делая рукой движения, как будто он летит, намекнул на летающих тварей. Таким образом, кратко, но вразумительно он высказался о создании мира и о многочисленности человеческого рода. Из этого я понял, что ваш ученый действительно гений, обладающий знанием наук небесных и земных, или, иными словами, наук осязаемых и реальных. И вы можете гордиться, вы, его земляки и соотечественники, таким ученым знатоком естественных наук.

Проводив дехри с почестями и подарками, все окружили теперь Ходжу и стали расспрашивать также его. Ходжа сказал:

– Ну что там говорить! Это человек больной, жадный, голодный, как собака. Вы-то наговорили мне про него, что он ученый, и только напрасно взволновали меня. Я пришел; как вы видели, он очертил рукой круг, – он подумал: «Ах, вот если бы был поднос с пирожками!» Я сперва разделил поднос надвое, по-братски; смотрю, а он и в ус не дует. Тогда я разделил на четыре части: три части взял себе, а одну часть дал ему. Бедняжка согласился и закивал головой, как бы говоря: «Мне и этого довольно», – хотя на самом деле он хотел больше. Потом он сказал: «Вот если бы изготовили плов, мы бы покушали!» А я прибавил: «Да, но нужно сверху посыпать сольцы, положить перцу, фисташек, изюму и так далее». Так мы разрешили и этот вопрос. Потом он показал себе на живот, а рукой показал, что он пришел издалека и давно уже не кушал ничего вкусного. А я сказал ему, что я еще более проголодался, чем он: от пустоты в желудке я так потерял в весе, что могу летать, как перышко. Встал я утром, и жена всего-то и дала мне яичко. А тут вы пришли за мной, и я не успел съесть даже яйцо и положил его про запас в карман. Вот и все.

Присутствующие, вспоминая изречение «Что я спросил у тебя? А ты что понял? Удивительная история!», изумились тому, как, несмотря на разность восприятия, вопросы и ответы удовлетворили обе стороны.

Три вопроса

Заморский государь прислал к правителю Бухары трех мудрецов, желая доказать, что его мудрецы – самые мудрые. Они стали задавать правителю и придворным совет – никам вопросы, на которые никто не мог ответить. Правитель не знал, что и делать. В замешательстве он приказал послать за Насреддином, умоляя его спасти честь отчизны.

Насреддин прибыл во дворец на своем сером длинноухом ослике.

Мудрецы восседали на помосте в тени, попивая шербет и презрительно поглядывая вокруг. Когда подъехал Насреддин, они чуть не покатились со смеху – мол, и этот простофиля будет тягаться с нами!

– Эй, неуч, ответь-ка, где центр Земли? – спросил первый мудрец.

– Центр Земли находится под правым задним копытом моего осла, – спокойно ответил Насреддин.

– Чем ты это докажешь?

– Коли не веришь, ступай и измерь Землю. И ты убедишься в моей правоте, – последовал ответ.

Мудрецы слегка присмирели и стали внимательнее присматриваться к Насреддину.

– А может, ты знаешь, сколько звезд на небе? – спросил второй мудрец.

– Конечно. Их число в точности совпадает с количеством шерстинок на шкуре моего длинноухого.

– Этого не может быть!

– Сочти все звезды на небе, а потом пересчитай шерстинки на моем ослике. Сравни результаты – и убедишься!

Два посрамленных мудреца, не смея более тягаться с Насреддином, опустили очи долу, но третий, будучи не в силах сдержать коварной улыбки, спросил: