Лучшие застольные песни

Безусенко Людмила Мирославовна

Люблю цыгана Яна

Цыгане любят кольца, Да кольца не простые. Цыгане любят кольца, Да кольца золотые. Припев: А молодой цыганке, Ай, дома не сидится, Она берет гитару, Поет и веселится: «Ой, мама, мама, мама, Люблю цыгана Яна, А у цыгана Яна Любовь непостоянна». Цыгане любят шубы, Да шубы не простые, Цыгане любят шубы, Да шубы меховые. Припев. Цыгане любят сани, Да сани не простые. Цыгане любят сани, Да сани расписные. Припев.

Серая юбка

Когда в море горит бирюза, Опасайся дурного поступка. У нее голубые глаза И дорожная серая юбка. Припев: Брось, моряк, не грусти, Не

зови ты на помощь норд-веста. Эта мисс из богатой семьи, Эта мисс ведь чужая невеста. Увидавши ее на борту, Капитан вылезает из рубки И становится с трубкой во рту Перед девушкой в серенькой юбке. Припев. И наружно владея собой, Капитан к незнакомке подходит, О поэзии грустной морской Разговор оживленный заводит. Припев. Говорит про оставшийся путь, Мисс любуется морем и шлюпкой, А он смотрит на девичью грудь И на ножки под серенькой юбкой. Припев. А наутро в каюте видна Позабытая верная трубка И при матовом свете огня Вся измятая серая юбка! Припев. А как кончится рейс наконец, Мисс уедет на берег на шлюпке, И другой поведет под венец Эту девушку в серенькой юбке. Припев. И опять он стоит на борту, Только нету в зубах верной трубки. А в далеком британском порту Плачет девушка в серенькой юбке! Припев.

Понапрасну, Ваня, ходишь

А понапрасну, Ваня, ходишь, А понапрасну ножки бьешь. А поцелуй ты не получишь, А дурачком домой пойдешь. Припев: Кого-то нет, чего-то жаль, Куда-то сердце рвется вдаль. Я вам скажу один секрет: «Кого люблю, того здесь нет». Эх, пока кудри, кудри вьются, Будем девушек любить. Пока денежки ведутся, Будем горькую мы пить. Припев. На последнюю пятерочку Найму я тройку лошадей. Дам я кучеру на водку: Поезжай-ка поскорей. Припев: Кого-то нет, чего-то жаль, Куда-то сердце рвется в даль. Я вам скажу один секрет: «Кого люблю, того здесь нет». Я вам скажу секрет другой: «Кого люблю, тот будет мой». А может быть, и все я вру: И никого я не люблю. [73]

73

Эта песня входила в репертуар Ю. Морфесси (1882–1957), исполнителя русских и цыганских романсов, сыскавшего огромную популярность не только в России, но и в Европе, а особенно в Париже, где он прожил последние годы жизни. Даже откровенно блатные песни он легко превращал в маленькие шедевры.

Чёрная роза

В оркестре играют гитара и скрипка, Шумит полупьяный ночной ресторан, Так что же ты смотришь с печальной улыбкой На свой недопитый с шампанским бокал? Ту черную розу — эмблему печали — В тот памятный вечер тебе я принес. Мы оба сидели, мы оба молчали, Нам плакать хотелось, но не было слез. Любил я когда-то цыганские пляски, И пару гнедых, полудиких коней, То время прошло, пролетело, как в сказке, И вот я без ласки, без ласки твоей. А как бы хотелось начать все сначала, Начать все сначала, все снова начать — Слезою залиться, смотреть в твои очи И жгучие губы твои целовать. В оркестре играют гитара и скрипка, Шумит полупьяный, ночной ресторан, Так что же ты смотришь с печальной улыбкой На свой недопитый с шампанским бокал?

Юнга Билл

На корабле матросы ходят злые, Кричит им в рупор старый капитан. У юнги Билла стиснутые зубы, Он видит берег сквозь густой туман. На берегу осталась крошка Мэри — Она стоит в тумане голубом. И юнга Билл ей верит и не верит — И машет вдаль подаренным платком. Вернулся Билл из Северной Канады. А ну-ка, парень, наливай вина! Я буду пить за ласку и за Мэри, Я буду пить бокал вина до дна! В таверне распахнулись настежь двери, Глаза у Билла вылезли на лоб: Пред ним стояла вся в смущеньи Мэри И с ней высокий толстый боцман Боб. А ну-ка, Боб, поговорим короче, Как подобает старым морякам. Я опоздал всего лишь на две ночи, Но эту ночь без боя не отдам! Сверкнула сталь, сошлись в бою матросы. Как лев, дерется юнга молодой. Они дрались за пепельные косы, За крошки Мэри образ голубой. Но против Билла боцман был сильнее — Ударил точно его пиратский нож. Конечно, Билл оказался ранен И рухнул ниц, как сброшенный мешок. Прошло пять лет — и снова Билл здоровый: Искусный лекарь руку залечил. Теперь его не юнгой Биллом звали — Ковбой он Гарри в местах, где раньше жил.

В нашу гавань заходили корабли

В нашу гавань заходили корабли, Большие корабли из океана. В таверне веселились моряки, ой-ли, И пили за здоровье атамана. В таверне шум, и гам, и суета — Пираты наслаждались танцем Мэри. Не танцы их пленили — красота! Ой-ли!.. Вдруг с шумом распахнулись в баре двери… В дверях стоял наездник молодой, Глаза его, как молнии, блистали. Наездник был красивый сам собой, Ой-ли, И все узнали в нем ковбоя Гарри. — О Мэри, он приехал, Гарри твой! Ребята, он не наш, не с океана. Мы, Гарри, рассчитаемся с тобой, Ой-ли, — Раздался пьяный голос атамана. И в воздухе сверкнули два ножа. Пираты затаили все дыханье. Все знали атамана как вождя, ой-ли, И мастера по делу фехтованья. Но Гарри был суров и молчалив. Он знал, что ему Мэри изменила. Он молча защищался у перил, ой-ли, И Мэри в этот миг его любила. Вот с шумом повалился атаман. — О, Мэри!.. — его губы прошептали. — Погиб пират, пусть плачет океан… А кровь уже стекла с ножа у Гарри. В нашу гавань заходили корабли, Большие корабли из океана. В таверне веселятся моряки, ой-ли, И пьют уже за Гарри-атамана.

Было то в притоне Сан-Франциско

Было то в притоне Сан-Франциско, Где шумит огромный океан. Там однажды утром, на рассвете, Разыгрался сильный ураган. Девушку там звали Маргарита, И она красивою была. За нее лихие капитаны Часто выпивали до утра. Маргариту многие любили, Но она любила всех шутя. За любовь ей дорого платили, За красу дарили жемчуга. Но однажды в тот притон явился Статный чернобровый капитан. Белоснежный китель и тельняшка Плотно облегали его стан. Сам он жил когда-то в Сан-Франциско И имел красивую сестру. После долгих лет своих скитаний Прибыл он на родину свою. Быстро капитан успел напиться, Кровь бурлила в нем, кровь моряка. И дрожащим голосом от страсти Подозвал девчонку с кабака. Ночь прошла, и утро наступило, Голова болела после ласк… И впервые наша Маргарита С капитана не сводила глаз. Легкою походкой Маргарита Тихо к капитану подошла И спросила, знает ли он Смита, Смита — ее брата, моряка. Капитан при этом тихо вздрогнул: Девушка была его сестрой! «Милая сестренка, Маргарита, Что же натворили мы с тобой!» Вдруг раздался выстрел над таверной — Маргаритин труп на пол упал. Смит стоял задумчивый и мрачный, Пистолет дымящийся держал. Было то в притоне Сан-Франциско, Где шумит огромный океан. Бросился с высокого обрыва Статный чернобровый капитан.

Как-то по проспекту

Как-то по проспекту С Манькой я гулял, Фонарик нам в полсвета Дорожку освещал. И чтоб было весело С Манькой нам идти, В кабачок Плисецкого Решили мы зайти. Захожу в пивную, Сажуся я за стол И кидаю шляпу Прямо я под стол. Спрашиваю Маньку: — Что ты будешь пить? А она зашаривает: — Голова болить! — Я ж тебя не спрашиваю, Что в тебе болить? А я тебя спрашиваю, Что ты будешь пить? Пельзенское пиво, Самогон, вино, Душистую фиалку Али ничего? Выпили мы пива, А потом «по сто» И заговорили Про это и про то. А когда мне «пельзень» В голову вступил, О любовных чуйствах Я с ней заговорил: — Дура бестолковая, Чего ж ты еще ждешь? Красивее парня В мире не найдешь! Али я не весел? Али не красив? Аль тебе не нравится Мой аккредитив? Ну и черт с тобою! Люби сама себя! Я найду другую, Плевал я на тебя! Кровь во мне остыла, Я сейчас уйду И на Дерибасовской Другую я найду!

Мы гуляли с тобой

Мы гуляли с тобой позапрошлой весной По аллее цветущего сада. Стан твой нежный такой обнимал я рукой, Ты шептала: «Не надо, не надо…» А наутро ко мне мент Григорий пришел, Разодетый по форме, как надо… «Одевайся, — сказал, — собирайся, пошли». Я ответил: «А может, не надо?..» А когда на суде я «червончик» схватил, Повели мимо этого сада. Я твоими словами конвой умолял: «Не ведите, прошу вас, не надо». И теперь в лагерях отбываю свой срок За тебя, моя крошка, отрада. И ни глазок твоих, и ни ласок твоих, Ничего уж мне больше не надо. Вот прошло много лет. Мой окончился срок, И знакомым иду тротуаром… И знакомая речь мне послышалась вдруг: «Подожди, ну постой, ну не надо…» Обернулся назад — и увидел тебя… Шла по парку с сынишкой отрада. Он бежал впереди, ты кричала ему: «Подожди, ой, не надо, не надо».

Из далёка колымского края

Из далёка колымского края Шлю тебе я, родная, привет. Как живешь ты, моя дорогая? Напиши поскорее ответ. Я живу близ Охотского моря, Где кончается Дальний Восток. И живу без нужды и без горя, Строю новый в стране городок. Вот окончится срок приговора — С Колымою и морем прощусь. И на поезде в мягком вагоне Я к тебе, дорогая, вернусь.