Лучший частный детектив
Шрифт:
— Ну, ты даёшь!
— А что? Ты знаешь, недавно к одной девице из нашего отдела приехал ухажёр… из Италии. Она, двадцатилетняя девчонка, дочка крутого папаши, по Интернету мужа отыскала. Так вот, — маленький, плюгавенький, но, как ей показалось, дюже богатый. Так что она делает? Берёт за свой счёт отпуск и целый месяц кутит со своим Фигаро по ресторанам и ночным клубам. Итальянец по уши влюбляется в нашу Машу, но деньги через месяц заканчиваются. Выясняется, что он не владелец заводов, газет, пароходов. Денег у мачо нет, но он влюблён. Делает ей предложение, она, естественно, узнав о его бедности, отказывает ему.
— А почему мне ничего про это неизвестно?
— Так ты болела, я старался тебя не беспокоить. А Толик ещё не успел проболтаться. Так самое интересное, говорят, что девицу папаша спасет, выкупит, а вот итальянцу придётся туго. Как бы дела ему какого-нибудь не пришили. Тогда «прощай, свобода!». Денег-то у него нет… Вот такие нынешние крали. Отвлёк я тебя от твоих скорбных мыслей?
— Да уж.
— Поговори, поговори со своей Диной. Только будь осторожна. Я вообще-то тебе давно советую это дело оставить. Пусть профессиональные сыщики голову ломают.
— Но ведь они закрыли дело.
— И ты успокойся. Если бы ты меня слушалась…
Вера поднялась пешком на пятый этаж. В студенческом муравейнике было тихо. Между третьим и четвёртым этажами целовалась парочка. Вера улыбнулась и направилась к Дине. Но в этот раз её никто не ждал…
…Девушка с утра до самого вечера находилась в заторможенном состоянии, она тупо смотрела в потолок. Затем резко встала, взяла фотографию Егора, стоявшую под стеклом, положила её в карман. Села к столу и начала что-то быстро писать на обычном тетрадном листке. Дина всё делала молча, казалось даже, совершенно спокойно. Затем она вновь легла на кровать. Пролежав минут пять, быстро вскочила и стала бормотать какие-то нелепые фразы: про розы, часы, записку, свою вину и невиновность, несколько раз произнесла имя Егора. Она говорила всё громче. Вытянув руки перед собой, она двигалась по комнате, натыкаясь на разные предметы, ударяясь, роняя стулья. В этот момент в дверь постучали.
На Дине был бирюзовый ситцевый халат. Пояс развязался и волочился за ней, ноги были босыми. Вдруг девушка остановилась, осмотрелась. Она подошла к окну, отдёрнула штору. Забравшись на стул, посмотрела вниз. Пояс, зацепившись за что-то, не давал ей нагнуться, и Дина оглянулась, сильно дёрнула за пояс, и стул с грохотом повалился, Дина оказалась на полу. Сначала она села на корточки, потом поднялась, завязала пояс и вновь подошла к окну. В дверь стучали и требовали открыть. Девушка встрепенулась, испуганно начала озираться, залезла под стол. При этом ещё один стул неуклюже и громко повалился на пол. В дверь уже не просто стучали, в неё ломились. И через несколько мгновений она распахнулась, вбежала Вера, за ней Лиля Леонидовна и соседка по блоку. Они вытащили Дину из-под стола, девушка не сопротивлялась. В бессознательном состоянии её уложили в кровать.
Прибывшая «скорая» отвезла студентку в психиатрическое отделение.
Глава VI
— Ты выглядишь так, будто вагон кирпичей разгрузила, — Борис с тревогой смотрел на жену.
— Я что-то действительно плохо себя чувствую, — Вера потёрла виски, головная боль мучила её со вчерашнего вечера. — Я ведь вчера шла к Дине, чтобы расспросить про Егора. Вовремя мы успели. Чем бы мог закончиться её приступ, — страшно подумать.
Несмотря на усталость, Вера решила позже навестить Дину, узнать, какой диагноз ей поставили врачи.
Психиатрическая больница располагалась в живописном месте за городом. Когда-то давно, в детстве, она боялась этих мест, здание больницы внушало почти панический страх. Ей, маленькой, с родителями часто приходилось проходить по тропинке мимо забора во время летних походов на реку. Однажды, когда уже миновали это скрытое от посторонних глаз здание, кто-то там высунулся из окна и начал страшно выть. С тех пор, будучи уже взрослой, она всегда испытывала дискомфорт, если приходилось проходить мимо…
Теперь, правда, всё изменилось, больницу огородили высоким глухим забором, с территории исчезли цветы, тогда, давно, их было там насажено огромное количество. Никто не кричал и не плакал, напротив, в коридорах стояла мертвая тишина. Её встретил пожилой врач в очках с толстыми линзами.
— Нет, Глаголеву сейчас беспокоить нельзя. Она очнулась, но взгляд отсутствующий, на вопросы не отвечает, реакции заторможены.
— А где она находится, что делает? — Вера почему-то представила, что Дина привязана за руки и за ноги к металлической кровати, в тёмной комнате, где ничего кроме окон с решётками нет. Жутко об этом думать, и очень жалко девушку.
— Она в отдельной палате, лежит и смотрит в потолок. — Доктор произносил слова как-то протяжно, подчёркнуто вежливо, будто боясь обидеть собеседника. Вера даже подумала, что такая манера говорить может выработаться только после многолетнего общения с душевнобольными.
— И как долго это будет длиться?
— Трудно сказать. Времени прошло совсем немного.
— Я понимаю. Но хотя бы есть надежда, что она вернётся в прежнее состояние? Это не останется на всю жизнь? — Вера чувствовала, что несёт чепуху.
От внешнего вида врача — седые длинные волосы, острый с горбинкой нос и особенно эти жуткие увеличивающие и так большие бесцветные глаза очки — у Веры почему-то побежали по спине крупные породистые мурашки.
— Видите ли, голубушка, — теперь врач говорил так, будто медленно жевал слова, — человек, у которого случился психический срыв, нуждается в серьёзном лечении. И если ей завтра станет легче, то послезавтра может опять стать хуже. Понимаете?
— Понимаю, доктор. Но мне очень надо с ней поговорить. Это… вопрос жизни и смерти. Очень надо, — Вера не знала, какие следует говорить слова в такой ситуации. В психбольнице она находилась впервые.
— А вы сами?
— Что я? — на последнем «Я» даже сорвался голос. Как говорят музыканты, «петуха пустила».
— Не больны случаем?
— А что, похоже?
— Вы представились журналистом, должны обладать терпением.
Ничего не ответив, спешно попрощавшись, Вера с ощущением тревоги и неудовлетворённости отправилась на автобусную остановку. Когда зазвонил мобильник, она не сразу решилась ответить.
— Верочка, это я, — в этот момент, после непростого разговора с доктором, голос Бориса для неё звучал музыкой, — как у тебя дела?