Лучший исторический детектив
Шрифт:
В Управу Тодора пропустили вместе с хлопчиком, не задавая вопросов. Он поднялся на второй этаж и вошел в кабинет Мрозовского. Поприветствовал и тут же принялся осматривать раненого. Ловко распоров штанины скальпелем, Тодор осмотрел одну ногу, а потом вторую.
— Ранили из пистолета Люгера, калибра 9 мм.
— Парабеллума, — поправил Мрозовский.
— Угу, — спокойно согласился Тодор. — Но разработал этот оружейный шедевр Георг Люгер.
Мрозовский равнодушно пожал плечами и забрал у Поля пустую чашку из-под кофе.
Тодор дал Полю полстакана спирту и кусок деревяшки.
— Зажмёшь как удила.
Стоны прорывались сквозь сжатые зубы. Лицо Поля было белее мела, он раздувал ноздри и тяжело дышал. Пот катился по лбу, стекая на глаза, которые уставились мутным, неотрывным взглядом на Тодора.
Через час Тодор уехал домой, а ещё более бледный Поль рассматривал вынутую из бедра пулю. К счастью, глубоко она не вошла, иначе пришлось бы все процедуры в больнице проводить. Хотя Тодор сказал, что на фронте в любых условиях приходилось, так что…
— Я сейчас кое-что расскажу, — тихо сказал Поль. — Не так много, как тебе бы хотелось, но и не мало, как по мне. — Мрозовский сидел в кресле и лениво листал бумаги, теперь напрягся и стал похож на ищейку, что готова сорваться и нестись по следу. — Зовут меня Пётр Арештович. Мою сестру Ядвигу убил теперь уже покойный Зеленский. Отравил. Те самые гробокопатели, которых ты поймал два месяца назад, осквернили её могилу. Отец мой тебе известен, где его найти — ты тоже знаешь. — «Конечно, — думал Мрозовский, — Кто же не знает, где заседает городская Магистратура. Пан Арештович — фигура в городе известная, да и за его пределами тоже. Влиятельный человек, а тут сынок преступничек. Вот так диссонанс!» — Отец мой не знает обо мне ничего. Мы давно в ссоре, я уехал учиться на военного хирурга, но учёбу бросил. Так что… Но это к делу не относится. Недавно ко мне обратился некий пан Германов с просьбой достать журнал записей одного нотариуса. Нотариус тот тоже причастен к смерти сестры — кому-то так нужен был гранатовый гарнитур, что даже записку состряпали, чтоб похоронить её в нём… Я многое узнал — сестра стала случайной жертвой в череде смертей. Но об этом, думаю, ты уже догадался. — Мрозовский о многом уже догадался. Теперь он ставил на этого хлопца много больше, чем ещё час назад. — Теперь хочу, чтоб меня спустили в подвал — спать хочу. Утром сам смогу идти. Скажешь, что в больницу меня надо, или другое придумай. С меня ещё и денег причитается, но здесь с собой нет. Слово даю, что верну в срок. Через два дня получишь десять тысяч.
Мрозовский от объявленной суммы хрюкнул, кашлянул и подсевшим голосом сказал:
— По рукам. На рассвете тебя мой хлопчик отвезёт, куда скажешь, а сейчас прикажу тебя в подвал отнести.
Мрозовский не то, чтобы не верил людям на слово, но уж очень осторожным он стал с годами. Ведь можно конечно и поверить, но, во-первых, кто сказал, что слово обратно забрать нельзя? Никто. Во-вторых, кто сказал, что не нужно попытаться заработать больше? Мрозовский бы не простил себе, если бы не попытался. А тут такой шанс выдался. Можно сказать, самый шикарный в его глупой жизни шанс. Нельзя упускать, никак нельзя. Орден-то похоже никак не светит, потому что утром придётся отпустить убийцу. Да и что толку от ордена? Осудят убийцу, а Мрозовскому что с того? Не честных граждан убивали, а таких же хладнокровных палачей. Ведь страшно подумать, скольких приговорил к смерти Зеленский. И всё мало им денег было, всё недостаточно… А Веня не брезговал в могилах покопаться, да мерзкие поручения выполнять… Ну чем не правосудие? Чем не Суд божий? Отпустить убийцу убийц на свободу и статься без ордена? Ну и пусть! Лучше уж себя наградить и уехать в Ниццу. С мамой.
Мрозовский решил, что сегодня же днём отправится к Арештовичу старшему и предложит обменять свободу сына и его, Мрозовского, молчание на некоторую сумму денег.
Рано утром, когда туман ещё стелился по брусчатке молочной пеленой, высокий мужчина прошёл, хромая и опираясь на палку, от самого крыльца Управы и неловко залез в бричку. Палка упала, глухо стукнув. Хлопчик соскочил с козел, подал палку человеку в бричке и залез обратно. Лошадь храпнула, замотала головой и медленно пошла в сторону Глинских ворот.
Стук копыт тонул в тумане, когда на крыльцо Управы вышел сам Мрозовский. Сонный и помятый, он поёжился, глядя на восток, и направился домой: для визита к Арештовичам требовалось выглядеть соответственно.
Арештовичи проживали в тихом районе. Собственно весь Жолкев шумом не отличался, но эта улочка в особенности. Двухэтажный особняк обошли стороной все неприятности, которые, так или иначе, проносились по городу. Семейство при любой власти, всех королях, жило в достатке и с Арештовичами считалось не зазорно породниться. Мужчины этого семейства частенько избирались в Магистратуру, вот и Альберт Арештович каждое утро отправлялся на службу в Ратушу, и был доволен жизнью. Он вообще был бы счастлив вполне, если бы не единственный наследник. Петра он отправил учиться медицинским наукам, но сын на полпути бросил обучение, и это стало яблоком раздора между отцом и сыном. В городе о Петре ничего не знали. Арештовичи поведение сына считали позором и скрывали.
Мрозовский остановился перед массивной дубовой дверью, взирающей на него с равнодушием коровьей головы в лавке мясника. Точнее взирала эта дверь двумя львиными головами, застывшими много столетий назад. Напустив на себя видимость спокойствия, Мрозовский позвонил и вальяжно замер, опершись на изящную трость.
Дверь неслышно открылась и из темноты возник дворецкий.
— Вам кого? — спросил он.
— Доброго дня! Мне к пану Арештовичу. Скажите, что Эдвард Мрозовский из Управы желает иметь беседу.
— Вам назначено?
— Нет.
Дворецкий исчез так же неожиданно, прихлопнув дверь прямо перед носом Мрозовского.
Мрозовский постоял с пять минут, решил, что сегодня не его день и собрался уходить, как дверь снова распахнулась. Теперь дворецкий стоял сбоку от прохода, вытянувшись как струна.
— Пан Арештович ждёт вас в кабинете.
Мрозовский немного неуверенно покосился на дворецкого и прошёл в темноту дома. Почти сразу перед ним возникла лестница, ведущая на второй этаж, за ней темнел провал открытой двери, аппетитно пахло жаркое, вызывая звуки в животе. «Видимо у Арештовича как раз сейчас обед, — недовольно подумал Мрозовский, — Надо бы после обеда приходить, а сейчас он голодный да злой».
Дворецкий неприметной тенью сопровождал по дому и всегда вовремя подавал голос, подсказывая, направо или налево.
«Надо думать, что он ещё и не завтракал», — решил Мрозовский и не ошибся. Пан Арештович сидел за столом своего кабинета и имел весьма недовольное лицо.
— Доброго дня, пан Арештович, — Мрозовский изящным жестом вынул из внутреннего кармана визитную карточку и положил её перед Арештовичем. — Дозвольте представиться. Эдвард Мрозовский. Очень рад знакомству…
— Чем обязан? — прервал поток любезностей Арештович, не обращая внимания на яркий кусок картонки.
— Э… — замялся Мрозовский. — Пожалуй, так даже лучше. Начну с главного. Ещё сегодня утром я имел честь беседовать с вашим сыном Петром.
Новость была озвучена, и оставалось дождаться реакции хозяина дома, который вдруг налился багровым цветом.
— У меня нет сына, — сквозь зубы выдавил Арештович.
— Как же так? — невинно улыбнулся Мрозовский. — Какая неприятность! А тот молодой человек, что сидит в подвале Управы, утверждает, что он ваш наследник, — Мрозовский сделал гневное лицо и всплеснул руками. — Надо же каков негодник! Вот я сейчас вернусь, и он получит своё… Вы можете себе представить, что этот паршивец не желает называть иного имени. Что же мне сказать журналистам и начальнику Управы?