Лучший из лучших
Шрифт:
– Ральф, мы так рады вас видеть! Мы только о вас и говорили с тех пор, как услышали, что вы идете сюда.
– Ты… ты кто? – грубо выпалил ошалевший и смущенный Ральф.
Девочка не обиделась на бестактный вопрос.
– Салина. – Она взяла его под руку и повела вверх, к дороге. – Салина Кодрингтон.
– Ничего не понимаю!
Ральф потянул ее за руку, заставляя повернуться лицом к нему.
– Я Салина! – повторила она со смехом – таким же теплым и милым, как ее улыбка. – Меня зовут Салина Кодрингтон. – Увидев, что имя ничего ему не говорит, она добавила: – Ральф, я ваша кузина. Моя мама – сестра вашего отца – Робин Кодрингтон, в девичестве Робин Баллантайн.
– Господи! – Ральф вытаращил глаза. – Я понятия не имел, что у тетушки Робин есть дочь!
– Неудивительно, что вы не знали. Дядюшка Зуга не любитель писать письма. – Улыбка внезапно исчезла с губ Салины.
Ральф никогда не вдавался в подробности запутанной семейной истории; он смутно припоминал, что между Зугой и тетушкой Робин остались какие-то счеты. В памяти всплыл случайно услышанный разговор: Зуга сетовал, что Робин поступила нечестно, опубликовав свой рассказ об их совместной экспедиции на реку Замбези задолго до «Одиссеи охотника», и в результате лишила его гонораров и внимания критиков.
Должно быть, именно напоминание о семейных раздорах стерло улыбку с лица Салины, но ненадолго. Она взяла Ральфа под руку и, улыбаясь, повела к дороге.
– Ральф, я не единственная дочь. Мы, Кодрингтоны, так легко вас не отпустим! Нас тут целое племя – четверо, и все девочки.
Салина остановилась, приподняла шляпку, прикрывая глаза от солнца, и посмотрела на извилистую заросшую тропу, которая петляла по саванне.
– Я пошла вперед, чтобы предупредить вас, и, кажется, успела как раз вовремя!
По тропе к ним бежали со всех ног три маленькие фигурки, отталкивая друг друга. Еле слышный восторженный писк становился все громче; длинные волосы развевались; выцветшие штопаные-перештопаные юбки взлетали выше колен, открывая голые ноги; покрытые веснушками лица раскраснелись, искаженные от натуги, возбуждения и укоризны.
– Салина! Ты обещала подождать!
Они неслись прямо на Ральфа, за руку которого держалась прелестная белокурая девочка.
– Господи! – снова прошептал Ральф.
Салина сжала его локоть.
– Вы уже второй раз поминаете имя Божие всуе. Пожалуйста, не делайте этого.
Так вот чем было вызвано ее недовольство!
– Ой, прошу прощения… – Ральф запоздало вспомнил, что родители Салины – набожные миссионеры. – Я вовсе не хотел… – Он запнулся: то, что подумает о нем эта девочка, вдруг стало для Ральфа важнее всего на свете. – Я больше не буду, обещаю.
– Спасибо, – тихонько ответила она.
Больше ни один из них не успел сказать ни слова: подбежавшие девчушки устроили такую суматоху, словно их не три, а тридцать три, – они прыгали, повизгивали, пытаясь привлечь внимание Ральфа, и выкрикивали обвинения в адрес старшей сестры.
– Салина, ты обманула! Ты сказала…
– Ральф, кузен Ральф! Я Виктория, старшая из близнецов…
– Кузен Ральф, мы молили Бога, чтобы вы поскорее добрались до нас.
Салина хлопнула в ладоши.
– В порядке старшинства! – спокойно заявила она.
– Ты всегда, всегда так говоришь, потому что ты самая старшая!
Не обращая внимания на протесты, Салина положила руку на плечо темноволосой девочке и потянула ее вперед.
– Это Кэтрин. Ей четырнадцать.
– С половиной! Почти пятнадцать, – заявила Кэтрин и тут же превратилась в сдержанную, благовоспитанную леди.
Худенькая, с плоской, как у мальчика, грудью, она казалась сильной и гибкой. Нос и щеки усеяны веснушками; губы полные и чувственные; под густыми черными бровями светились смышленые глаза – такие же зеленые, как у Ральфа. Темные волосы были заплетены в косы, уложенные на макушке, оставляя открытыми маленькие заостренные уши, прижатые к голове.
– Ральф, добро пожаловать в Ками, – ровным тоном сказала она и заученно присела в реверансе, придерживая юбку, сшитую из мешков для муки и выкрашенную в грязно-зеленый цвет; на ткани все еще проступали буквы «Мельницы Кейптауна».
Кэти приподнялась и чмокнула Ральфа, оставив влажное пятнышко на губах. Судя по всему, поцелуй считался принятым в семье приветствием. Ральф с дрожью глянул на горящие нетерпением чумазые мордашки близнецов.
– Меня зовут Виктория, я старшая.
– А меня – Элизабет, но, если вы назовете меня малышкой, кузен Ральф, я вас возненавижу!
– Не болтай глупостей, – сказала Салина.
Элизабет бросилась на шею Ральфу, повисла, ухватившись покрепче, и впечатала в губы поцелуй.
– Я пошутила, Ральф. Я буду тебя любить! – страстно прошептала она. – Всегда!
– Меня! – возмущенно завопила Виктория. – Я старше Лиззи, меня сначала поцелуйте!
Салина шла впереди скользящей походкой, от которой плечи не двигались, а волна бело-золотистых волос лишь слегка колыхалась. Время от времени девушка оборачивалась, чтобы улыбнуться Ральфу, – ничего прекраснее этой улыбки он в жизни не видел.
Близнецы ухватили Ральфа за руки. Они бежали вприпрыжку, чтобы не отставать от него, и без умолку тараторили, выкладывая все, что накопилось за многие недели ожидания приезда кузена. Кэти шла последней, ведя в поводу Тома, – они с первого взгляда пришлись друг другу по душе.
– Ой, какой хорошенький! – воскликнула Кэти, увидев Тома, и поцеловала шелковистую морду.
– У нас нет лошади, – объяснила Виктория. – Папа – служитель Господа, а те, кто служит Господу, слишком бедны, чтобы покупать лошадей.
Они добрели до вершины первого невысокого холма за рекой. Салина остановилась и показала на мелкую впадину впереди:
– Ками!
Все посмотрели на Ральфа, ожидая похвалы.
В гряде гранитных холмов была естественная выемка, где собирались подземные воды, благодаря которым долину покрывала пышная трава.