Лучший полицейский детектив
Шрифт:
Периодически прислушиваясь к ночным шорохам, поминая возможных мародёров-гробокопателей, привыкнув уже к заунывному уханью филина и переставив уже фонарь в саму новую старую яму, Антон наконец воткнул ногой лопату не до конца штыка, с глухим стуком упёршись в твёрдость гроба.
«Ф-фу-у-ух!» — удовлетворённо и неслышно сказал он и опять приостановился в тревоге, так как приглушённый звук удара о дерево был хоть и ожидаемым, но стал до вздрагивания, до грудного холода набатным в продолжительном и ритмичном шуршании песка и дыхания.
Малой выключил фонарь, прикурил очередную сигарету,
В голове сам собой зазвучал мотив оды «К радости» из девятой симфонии Бетховена, а в привыкших к темноте глазах засверкали огни будущего фейерверка, которые разноцветно и празднично осветят вскрытый Антоном… Что? Гроб? Нет — череп!
Ломиком-гвоздодёром поддел крышку гроба. Отметил выползшие из древесины шляпки гвоздей. Методично, по очереди, со сладостным скрипом… Повыдёргивал? Нет! — повынимал их из тела гроба. Зацепил… Поднял — пришлось вылезти из ямы — крышку… Направил луч света на тело — в щемящей оттяжке грядущего восторга сначала на ноги, и вёл его медленно снизу вверх по телу покойника. У самой головы закрыл глаза и, не глядя, ещё немного подвинул луч. Остановил руку и открыл глаза…
Мгновенно наступившая опустошённость потребовала столь же мгновенной концентрации воли, дабы не упасть в бессилии прямо на труп. Лица не было… Пятно! Мёртвое… Но пятно!
«Не может быть! — зашептал, как закричал, Антон. — Не может быть!»
Сразу же исчезла вся размеренность торжественности. Захлебнулась, булькая, музыка, и с шипом погас фейерверк. Голову Малого теперь пронизали восклицания: «Ах, доктор, доктор!.. Ну, что же ты! Ты-то как же!»
Однако была ещё надежда — последняя, решающая! Пятно могло быть — так ему хотелось! — зрительным обманом в темноте, следствием усталости, чрезмерным старанием похоронного декоратора — чем угодно! — и Антон решительно спрыгнул в могилу, чтобы подступиться к голове мёртвого доктора с молотком и зубилом.
Утром, просматривая сводку, Полковник ожидаемо удовлетворился известием о задержании ревнивой жены с именем Диана, подозреваемой — «Да что там!.. Обвиняемой уже… Чего тянуть-то?» — в убийстве в состоянии аффекта мужа выстрелом из пистолета (улика с отпечатками её пальцев подшита к делу) — «Что за ствол, откуда он у бабы, ещё выяснить надо!» — и его любовницы ударом тупым и твёрдым предметом, вероятно, бутылкой по затылку.
Привычно пробегая глазами другие позиции, описывавшие неправомерное поведение граждан на подведомственной территории, начальник отдела не вникал в суть — одна и та же бытовая и уличная
«О господи! Осквернение могилы… Надругательство над телом… Задержан на месте преступления…Псих! Маньяк чёртов! Боже! Значит все уже в курсе… Или ещё не все?! Время? — Полковник глянул на часы. — Есть ещё время… Должно быть! Ну, с-су-ка!»
Успел сообразить и распорядиться, вылетая из кабинета, чтобы развод и утреннее совещание проводили без него…
— А кто?
— Кто из замов на месте? Любой, кто есть… Пусть проводит…Это приказ!
Прыгнул за руль личной машины и, стартовав с пробуксовкой, помчался в отделение полиции рядом с кладбищем, где в «обезьяннике» полицейские держали пока своего коллегу.
— Надо забрать его оттуда! — подбадривал себя, накручивал решительность Полковник в громком одиночестве. — Своей властью забрать. Пока дело до допроса не дошло…
Псих Малой теперь так много знал, что дело было уже не в карьере самого Полковника… И даже не в службе! Теперь уже — в свободе как таковой, которой можно лишиться, и в жизни вообще, которая потеряет всякий смысл, если этот чёртов псих начнёт (хрен знает ведь, как у психа мозги в его перевёрнутом мире работают!) рассказывать всё как есть…
Полковнику даже представился некий молодой честолюбивый «следак» из прокурорских или из УСБ, потирающий руки в предвкушении «верняка-оборотня».
«Списать на психоз, конечно, можно будет попробовать — шутка ли, в могилах начал рыться — явный псих!.. Но и на службе, как минимум, тоже можно будет крест поставить… Психа-то надо было вовремя распознать… А я, выходит, недоглядел… И это меньшее из возможного зла! Ведь ещё неизвестно, что психиатрическая экспертиза покажет… Она сможет, конечно, наверняка показать то, что нужно, но ведь это дорого… А свидетелей сколько появится… Куда ни кинь — всюду потери… Вот уж минус, так минус!.. Воистину… Не-ет! Такого допускать нельзя!!!»
И Полковник добавил газу, пожалев, что у него не было сейчас «мигалки»…
— А-а… Вы по поводу своего, тэ-эрищ пАл-ковник, — не удивляясь, встретил его не подчинённый ему напрямую, но и не отвергавший даже отвлечённую субординацию и служебную солидарность, дежурный. Хотя Полковнику даже за этот незначительный акцент на общности преступника и правоохранителя уже хотелось голову умнику оторвать:
«Все — в курсе! С-су-ка-а…»
— Дело его можно посмотреть? — спросил, не задумываясь.
— Так нет ещё дела-то, — удивлённо глянув, ответил дежурный.
«Уже хорошо!»
— Ну, протокол!
Тот замялся… Но ненадолго — полковник всё-таки. Хоть и не своё, а безусловное начальство: в правоприменительную бутылку лезть — себе дороже…
— Конечно, тэ-эрищ пАл-ковник… Вы здесь читать будете или сразу вместе с ним?
— Проводи меня к нему… И… — Полковник немного замялся, словно бы стараясь своим стеснением специально расположить к себе дежурного. — Комнату покажи, где с ним наедине поговорить можно… Чтоб никто не мешал… Время раннее… Не все ещё на службе… Ну, ты меня понимаешь?