Luftwaffe-льники. Часть 3
Шрифт:
Полковник Серов с «отеческой заботой» посмотрел в наши лица и с неизменно-ехидной улыбочкой подал команду.
– Газы!
Вытащив зажигалку, Пиночет многообещающе хмыкнул и поджег фитиль у ведроподобной шашки.
На плацу было жутко холодно. Порывистый ветер безжалостно трепал полы тонюсеньких курсантских шинелей, пробирая почти до самых костей. Естественно, никто из ребят не горел желанием расстегивать сумки противогазов. А те, кто уже достал противогазы, не торопились надевать вставшие колом резиновые маски. Все заворожено смотрели на быстро убывающий фитиль.
Откровенно скучая, Пиночет искоса наблюдал, как веселый огонек щедро разбрасывает многочисленные магниевые искры. Огонек постепенно подобрался к верхней крышке «ведра». Замерев на короткое мгновенье: как бы о чем-то раздумывая или колеблясь, он ярко вспыхнул на прощание и шустро исчез внутри зеленой банки. Пиночет оживился. Его улыбка стала заметно шире. В глазах загорелся гаденький огонек любопытства и азарта. Веки слегка прищурились, зрачки сузились. Комбат замер в ожидании чего-то «этакого» особенного.
Через секунду ведро весело пыхнуло белым облаком и начало активно дымить клубами желто-горчичного газа, показывая весьма достойную производительность.
Желто-горчичный дым сначала поднимался вертикальным столбом. Затем его горчичная часть начинала стелиться вдоль поверхности земли, желтая поднималась выше и рассеивалась. Комбат был явно доволен, но недолго.
Травля тараканов
Сильный уральский ветер милостиво сносил вонючую дрянь в сторону от курсантов и она. фактически, не цепляла наш строй. Видя, что ядовитое облако расходуется напрасно, фактически, «в никуда», не производя ожидаемого эффекта на курсантскую братию, Пиночет обиделся, как капризный ребенок. Он смешно выпятил нижнюю губу и раздраженно повторил любимую команду раз десять.
– Газы! Газы! Газы! Я кому сказал «Газы»?!
Мы не спешили ее выполнять, потому что на сильном ветру даже шевелиться было противно и холодно. Все ребята уже основательно замерзли и замерли с оттопыренными в разные стороны руками, стараясь вообще не двигаться. 1-й батальон напоминали стадо арктических пингвинов перед взлетом. При малейшей попытке прислонить руки «по швам», промерзшая насквозь одежда соприкасалась с относительно теплой кожей тела и начинала безжалостно ее холодить, вызывая очень неприятные ощущения.
Но армия это есть дисциплина! Поэтому получив команду «Газы» в двадцатый раз, пересиливая себя, мороз и ветер, зябко поеживаясь, ребята начали расстегивать брезентовые сумки. Кое-кто даже нехотя снял свои шапку, чтобы освободить голову для надевания маски противогаза. Тихо ругаясь, курсанты засовывали эти шапки в самые различные места. Кто себе под мышку, кто в промежность между ног, кто на освободившееся место в противогазную сумку. Но делалось все так медленно, так неторопливо, что ни о каких нормативах даже и говорить нечего. Стрелка на секундомере Пиночета замыкала далеко не первый круг.
Короче, народ упирался «до последнего», а Пиночет настаивал. Полковник грозился ввести два «химических дня» в месяц. Он обещал сгноить всех в газовом бункере за штабом училища, как вдруг случилось неожиданное.
Двое «рецидивистов» из числа курсантов нашей роты, быстро надев противогазы, подбежали к дымящему «ведру». Схватив металлическую хрень за боковые ручки, парни бегом затащили источник газообразной горчицы в фойе главного учебного корпуса.
Изумленный безмерной наглостью, полковник Серов не успел даже крякнуть, как из всех щелей четырехэтажного здания повалил густой горчичный дым. А через некоторое время, вынося входные двери побежали преподаватели, включая суточный наряд и женщин с кафедры «Иностранных языков». Бежали все, причем наперегонки и не соблюдая военной иерархии и каких-либо рамок приличия.
Картина массовой эвакуации плачущей и активно сопливящей толпы, которая в панике ломилась в единственную открытую дверь стеклянного аквариума, повергла всех курсантов в состояние ужаса и неудержимого смеха одновременно. Такое зрелище не забывается, поверьте на слово.
В результате, занятия в тот февральский вторник были сорваны вчистую. Учебный корпус проветривали целый день, отрыв настежь окна на всех этажах. И это при -32 и сильном ветре. В придачу к загазованности и нестерпимой вони, в аудиториях и бесконечных коридорах учебного корпуса, чуть было не разморозили систему отопления огромного четырехэтажного здания.
Полковник Серов был срочно вызван на аудиенцию к генералу. Суровый старик ни в чем себе не отказал. Начальник училища исключительно качественно вздрючил Пиночета, который целую неделю имел бледный вид и неровную походку.
Пиночет навсегда отменил проведение «химических дней» в вверенном ему батальоне. Ура, ура, урааааааааа!!!
Уязвленный и злопамятный, полковник Серов неоднократно предпринимал попытки, напрягая прикормленных осведомителей и ручной комсомольский актив, установить личности двух «мерзавцев», которые затащили газовую шашку в учебный корпус. Но все титанические усилия ни к чему не привели. Ибо форма одежды у всех курсантов одинакова, в противогазах – подавно.
Участники происшествия благоразумно держали язык за зубами, сохранив тайну дерзкой операции вплоть до выпуска из училища в звании лейтенантов.
А Пиночет рвал и метал. Комбат, буквально, заходился в приступах бессильной злобы, переходящей в неудержимую ярость. При его патологической подозрительности, мстительности и фантастической памяти, он мечтал вычислить ребят любой ценой. Это стало для него делом чести и навязчивой идеей.
Осознавая, что время неумолимо приближается к выпуску, а отмщение не предвидится и заслуженная кара в виде самого засраного распределения остается нереализованной, в порыве отчаяния, Пиночет объявил награду «за их головы». Комбат поклялся перед строем курсантов, что обеспечит любое распределение для дальнейшей службы по желанию и выбору того стукачка, который предоставит достоверную информацию оличности двух «камикадзе». Но тщетно. Эта тайна так и осталась не раскрытой.
Лично от себя могу выдвинуть предположение, что не пойманными героями были Артур Рудась из 43-го классного отделения и наш незабвенный Витя Копыто. Причем, Артур Рудась – без вариантов. Его узнали однозначно. А вот Витя под вопросом. Но тот факт, что Витя исчез из строя 45-го отделения, когда мы стояли на плацу и не спешили натягивать противогазы, а появился лишь по пути в казарму, наводит на соответствующие выводы и раздумья.
Более того, при многократных обсуждениях случая с дымовым ведром, Витя, всегда заводной и словоохотливый мгновенно менялся в лице. Заметно бледнея, он замолкал словно рыба, всячески уводя тему в другое русло.