Luftwaffe-льники
Шрифт:
Можно сказать, Пиночет – собирательный образ наиболее вероятного противника. Врага всего социалистическо-коммунистического общества в целом, и каждого строителя светлого будущего в частности. Этакая модель империалистического мерзавца. И местами, не побоюсь этого слова – подонка.
Именно по причине поразительного внешнего сходства, а так же из-за некоторых качеств характера нашего полковника Серова, не мудрствуя лукаво, в курсантской среде моментально «окрестили» Пиночетом.
Надо отдать должное, комбат был незаурядной личностью. Каждого из почти тысячи курсантов вверенного ему личного состава, он знал не только в лицо и со спины, но и по имени-отчеству. Знал день рождения, откуда родом, состав семьи, черты характера, способности и слабые стороны. Помнил спортивные достижения, проступки, оценки на экзаменах… и еще много чего.
Это была ходячая электронно-вычислительная машина, которая мгновенно вытаскивала из мозговых ячеек памяти личное дело курсанта. Быстро анализировала его. Мгновенно находила самое слабое место. И, в случае чего, наказание было изощренным, ибо Пиночет всегда бил ниже пояса.
Женатым курсантам отменялись увольнения в город. Молодых родителей лишал возможности увидеться с детьми (даже на КПП). Не отпускал на телефонные переговоры по срочным телеграммам «Молния». И прочее-прочее- прочее.
Городских ребят отправлял на хозяйственные работы именно на свинарник, по горло в навоз. Сельских ребят, которые молились на свинок и поросят, даже здесь лишал возможности вздохнуть родного деревенского воздуха и почувствовать себя дома. Они направлялись исключительно на работы, требовавшие моментальной сообразительности и городской наглости.
Уроженцев северных районов по выпуску из училища Пиночет распределял в Туркестан и на Кавказ. Детей калмыцких степей – в тайгу, прибалтов – на Дальний Восток. Таджика Мишку, который даже при +5 по Цельсию уже синел, словно баклажан и клацал зубами азбуку Морзе – за Полярный круг.
В действиях Пиночета прослеживалась некая изощренная патологическая жестокость. Однако свои действия комбат пояснял возвышенными словами о нашей же личной пользе. И заканчивал пламенную речь всепоглощающей заботой о безопасности нашей великой Родины. Не подкопаешься. Безопасность Родины – это святое!
Один факт из биографии Пиночета многое объясняет. Полковник Серов не был с начала службы представителем ВВС. Ранее он служил в Воздушно-десантных войсках и при неудачном приземлении с парашютом имел неосторожность расколоть «своей ЭВМ» – то есть головой естественно, добротный дубовый пень. Медики из госпиталя признали Серова негодным для прохождения дальнейшей службы в строевых частях, а вот в военное училище – да на ура. Легко! Глумиться над молодежью, ломать их об колено и калечить судьбы, вытирать ноги об их души – это пожалуйста! Пиночет закатал рукава на волосатых ручищах и ни в чем себе не отказывал. Какой с контуженного спрос?! Да никакой. Чего взять с убогого?! У него и справка есть.
Не было в истории батальона ни одного случая, чтобы двое ребят, которые хотели поменяться друг с другом распределениями (каждый был бы счастлив и доволен судьбой) добились своего. Никогда!
Пиночета проклял его закадычный друг, такой же полковник, они дружили семьями более 20 лет. Его дочь (в смысле, дочь друга Пиночета) вышла замуж за курсанта из нашей роты Вальку Сперанского. Вышла по большой и красивой любви, за развитием которой благоговейно наблюдало курсантское братство.
Добрые и нежные стихи. Свидания украдкой. Трогательные слезы. Все очень искренне и красиво! Но молодая красавица-жена поехала с мужем не в Минск, откуда парень был родом, и где его ждала трехкомнатная квартира, а в Мары-2. В пустыню на границе с Афганистаном, в семиметровую комнату полуразрушенного общежития… К скорпионам и фалангам размером с пачку сигарет. К змеям и варанам. К ветрам-суховеям и постоянной жажде…
Свое «гениальное» решение Пиночет объяснил тем, что Валентин когда-то очень давно – еще на первом курсе, стоя на тумбочке дневального, слишком вяло вскинул руку в воинском приветствии. И промямлил доклад достаточно сухо, без должного энтузиазма и служебного рвения, дежурными фразами. Этого было достаточно, чтобы Сперанский навсегда занял место в безразмерном «черном списке» Пиночета, выйти из которого не было никаких шансов. А исключений из правил комбат не делал никому. Даже закадычным друзьям. Слезы и мольбы лучшей подруги жены Пиночета – тещи Валентина, так же остались без внимания.
– Мары-2. Все, вопрос закрыт. Вперед!
Складывалось впечатление, что Пиночет никогда не был курсантом. Раз – и сразу родился полковником. Мама вместо добрых сказок на ночь читала ему статьи из Общевоинских Уставов. Вместо детского питания и материнского молока Пиночет вскармливался сухим пайком со складов НЗ. Вместо детских игрушек – гранаты и штык-нож. А в дворовой песочнице он лепил куличики в формочке из армейской каски, профессионально орудуя малой саперной лопаткой. В качестве сменной обуви Пиночет носил в школу брезентовый мешочек цвета хаки на резинке от трусов, в котором лежали начищенные до блеска яловые сапоги с металлическими подковками. А вместо костюмчика Зайчика или Белочки на школьный новогодний утренник, юный Пиночет приходил в бронежилете и камуфляже, туго перетянутый портупеей.
В курсантских умах витало стойкое убеждение, что пользоваться обычными носками Пиночет просто не умеет, ибо кроме портянок ничего не признает. Даже вместо столовых салфеток после еды он вытирается теми же легендарными портянками. Причем, ношеными длительное время. Так же складывалось впечатление, что о существовании одеколона, туалетной воды и дезодоранта полковник Серов просто не догадывался. Не проинформировали его своевременно о существовании одеколона и туалетной воды – и все тут.
Были люди, которые утверждали, что за порогом в квартире Пиночета стоит стандартная тумбочка дневального. И по прибытии в дом главы семейства, жена или дети (кто сегодня определен по графику дежурства) внятно и четко докладают папаше обо всех происшествиях, случившихся в его отсутствии. Не берусь судить за достоверность всего вышеперечисленного, но думаю, что истина где-то рядом.
Домой Пиночет никогда не спешил. В 6.00. утра он был уже на подъеме личного состава. Сквозь зубы, брезгливо и желчно раздавал указания ротным офицерам: куда и сколько направить, а лучше – «послать» курсантов для наведения порядка на закрепленной территории. В 22.00. после отбоя на сон личного состава комбат еще долго шарахался по ротам вверенного ему батальона с фонариком наперевес, дотошно пересчитывая спящий личный состав. Регулярно доводя бесконечными придирками и многочисленными замечаниями дежурного офицера до истерики, а дневальных курсантов – до внеочередных нарядов или до ареста на гауптвахту.