Лугару
Шрифт:
Снова коридор. Пустая и темная ванная… И, наконец, запертая дверь. Зина остановилась напротив нее, чувствуя, как ее сотрясает дрожь. По спине струился ледяной пот. Комбинация вмиг стала мокрой. Дрожащей рукой она подергала ручку. Заперто. Но за дверью вдруг послышался шорох. Внутри кто-то был. Ошибиться в этом она не могла.
— Виктор! Ты здесь? — Зина легонько постучала в дверь.
Шорох замер. Ей вдруг показалось, что тот, кто находится по ту сторону двери, подошел с другой стороны и точно так же прислушивается к ней. Это вдруг наполнило ее таким ужасом, что она машинально отступила на несколько шагов.
Рык, утробный звериный рык вдруг разорвал пространство и прозвучал громче, чем выстрел. Угрожающий, звериный, страшный…
— Виктор… — Зина, схватившись за голову, отпрянув от двери, прижалась спиной к стене, чувствуя, что почти теряет сознание. Но она не успела договорить. Рык ярости, злобы и какой-то дикой звериной ненависти снова прозвучал — совсем близко… А затем что-то бросилось на дверь. Она сотрясалась под мощными ударами. Но самым страшным было не это. Зина вдруг ясно и отчетливо расслышала скрежет когтей, которые скребутся о дверь… Истошно закричав, с надрывом, так, что у нее едва не разорвалось сердце, она бросилась в спальню, заперла за собой дверь и забилась в узкое пространство между кроватью и стеной…
По ее лицу текли слезы, а все тело сковало оцепенение. Рык приближался и нарастал. Последнее, что Зина увидела из своего укрытия, это как открывается дверь…
Очнулась она, лежа на кровати. Над ней склонился испуганный Виктор.
— Зина, что случилось? Что с тобой?
— Я хочу уйти отсюда! — Она залилась слезами. — Выпусти меня немедленно!
— Ну почему? Что произошло?
— Там… в запертой комнате… там… — У нее так сильно дрожал голос, что она не могла говорить.
— Да… И что там?
— Где ты был? — рыдала она.
— Я покурить вышел. На улицу. Я иногда ночью так делаю. У меня бессонница. Вышел подышать воздухом и покурить. Да что с тобой?
— Что в той комнате? Что там такое? — Сев в кровати, Зина прижалась к стене, подтянув колени к груди. — Что это?
— Моя собака! — воскликнул Виктор. — Я собаку запер, чтобы она нам не мешала. Она большая, агрессивная, не привыкла к чужим… Когда ко мне приходят гости, я всегда ее запираю.
— Женщины? Да, к тебе приходят женщины? — неожиданно для себя выкрикнула Зина.
— И женщины тоже, — уже спокойно сказал Виктор, — я не живу монахом.
— Это не собака! Я не знаю, что это такое, но это не собака! — замотала головой Зина.
— Успокойся, пожалуйста! Кроме собаки, никого там нет.
— А мясо на кухне? Для кого оно?
— Для меня. Завтра хотел приготовить. Оно размораживается, — в глазах Виктора было недоумение.
— Это не собака, — с отчаянным упорством повторила Зина.
— Подожди, пожалуйста, — Виктор еще раз попытался остановить Зину и… ушел.
Прошло минут десять. Зина уже устала ждать. И тут вдруг вернулся Барг, держа на поводке огромного черного пса. Увидев Крестовскую, тот яростно залаял, рванулся с поводка. Но Виктор его крепко держал.
Глаза пса пылали ненавистью. С его оскаленных клыков капала слюна. Виктор с трудом выволок пса из комнаты. Вернулся, тяжело дыша.
— Вот видишь, ничего страшного, — он ласково гладил Зину по голове, так, словно она была маленьким ребенком.
Зарыдав, Зина спрятала лицо на его груди. Обнимая, он мягко уложил ее на постель, целуя ее волосы, глаза… А она все продолжала плакать.
Утром Виктор проводил Зину домой. Приготовил завтрак, как будто ничего не произошло. Оба ни словом не обмолвились о том, что случилось ночью. Миска с мясом исчезла со стола. Зина подумала, что Виктор спрятал мясо специально, чтобы не вызвать в ее памяти страшные события этой ночи.
Она хотела извиниться за свои нервы, за поведение, но Виктор ласково прервал ее, поцеловал в лоб и закрыл рот ладонью:
— Ничего даже не говори! Это я виноват. Я должен был предупредить тебя о собаке. Конечно, ты испугалась.
— Где она?
— Рано утром отвел к соседке. Успокойся.
— Мне можно заглянуть в ту комнату?
— Ну конечно!
Комната выглядела страшно оборванной — обои содраны со стен, мебель свалена в кучу посередине… Зина удивилась, что почти вся мебель поломана.
— Хочу выбросить все, — пояснил Виктор, — здесь будет ремонт. Новые обои, хороший пол. И мебель куплю, конечно.
Комната выглядела такой обшарпанной, что находиться в ней не хотелось ни минуты. Зина обратила внимание, что, пропусктив ее к выходу из комнаты, Виктор не стал запирать дверь…
Голова у нее болела неимоверно. Она раздраженно отправила очередных санитаров, почти поругалась с религиозным стариком и зверем посмотрела на Каца, который битый час разговаривал с кем-то по телефону, вместо того, чтобы заниматься работой.
— Как тебе этот номер! Выкинул, сопляк, финт ушами! — с раздражением сказал Кац, положив наконец трубку и входя к ней, и тут Зина увидела, что настроение у шефа точно такое же, как у нее.
— Кто? — мрачно отозвалась она.
— Сопляк этот… — Кац грубо выругался, и она с удивлением распахнула глаза — такое с шефом происходило редко. — Студент хренов! Небось на другую работу сбежал! Как крысы — все бегут с корабля!
— Явится еще, — пожала Зина плечами, — он всегда опаздывает. Что вам до него?
— А ты чего словно уксуса напилась? — прищурился Кац.
— Голова болит, — хмуро ответила Зина.
— Ну так выпей пирамидону и иди работать! — Кац вылетел, раздраженно хлопнув дверью. Зина беззлобно хмыкнула и пошла курить. В этот раз, чтобы не раздражать шефа, она вышла подальше, за ворота морга, в переулок. Погода была солнечной. Несмотря на ранее утро, солнце уже палило нещадно. Переулок был абсолютно пуст, словно вымер, не подавая никаких признаков жизни.