Лугару
Шрифт:
Во времена ее работы в детской поликлинике этот тайник был почти всегда пустым. А вот теперь в нем была отложена небольшая сумма — в морге удавалось зарабатывать неплохо. Спрятав записку в тайник, Зина почувствовала себя лучше и даже полезла в учебник по судебно-медицинской экспертизе, который когда-то давно дал ей Кац. Она сравнила пулевое отверстие Евгения с тем, что было описано в учебнике. Параметры совпадали. Признаков того, что стрелял другой человек, не было.
Зина прочертила траекторию полета пули. Исходя из того, как пуля вошла в отверстие, выходило
Единственное, о чем она жалела — ей не удалось осмотреть тело Евгения полностью. Были ли на теле какие-то другие повреждения — раны, синяки, царапины, следы ударов? Это могло бы полностью изменить картину! Плюс содержимое желудка, содержание в крови алкоголя или медикаментов. Только изучив эти данные, можно было сделать подробный вывод о том, что произошло.
Но тела Зина, считай, не видела. Асмолов не позволил даже отогнуть ворот рубашки и осмотреть, продолжаются ли ожоги на груди. Жаль, что ей не удалось это сделать. Но, может, тело Евгения привезут к ним?
Тут Крестовскую посетила одна мысль, которую она решила проверить сразу же, тем более, что уже наступил вечер. Она оделась и вышла из дома. На улице нашла ближайший телефон-автомат. Зина решила позвонить двум-трем своим однокурсникам, с которыми поддерживала дружеские отношения. Они прекрасно знали Евгения, общались с ним, и о смерти его должны были узнать первыми.
Все трое оказались дома. Это были люди с положением, обладатели личных телефонов — не то что она. Всем в процессе болтовни Зина задавала один вопрос: что слышали про наших, какие новости? Весть о смерти Евгения стала бы для них громом среди ясного неба. Они бы говорили только об этом, но, похоже, никто ничего не слышали о его смерти. Зину это поразило.
Ничего… Не выдержав, она позвонила Кацу на работу, он был там. Сказала, что ей нужно кое-что спросить у Евгения, не знает ли он, что с ним, как у него дела, и подобное — в том же духе.
Кац сказал, что видел Евгения буквально пару дней назад, с ним все в полном порядке, цветет и пахнет, наводит новые порядки на кафедре, и чтобы она позвонила туда завтра с утра. Евгений должен быть там, на работе.
После этого Зине стало по-настоящему страшно. Это означало, что в НКВД приняли решение скрыть самоубийство Евгения. Возможно, даже спрятать труп. Неужели причина, по которой он решился на такое, действительно настолько ужасна? Что за история, в которую он попал? О смерти Евгения
Замлынского, кроме нее, не знает ни один человек, даже ближайшие друзья. Это просто не укладывалось у нее в голове!
Погруженная в свои мысли, Зина быстро шла к дому, ничего не замечая по сторонам. А там ее ждал сюрприз. Виктор Барг стоял прямо возле ее подъезда, сжимая в руках очередной букет, на этот раз это были ромашки.
— Добрый вечер! Это вам! — Барг протянул ей цветы. Зина едва не разрыдалась. Ее затрясло словно в лихорадке — сказалось страшное нервное напряжение последних дней.
— С вами все в порядке? — испугался Барг.
— Нет, не в порядке. Я страшно устала. Спать хочу.
— Извините… Я не надолго. Хотел вам сказать, что на субботу взял билеты в Оперный театр. Вы ведь свободны в субботу?
— Свободна… — выдохнула она, вообще не понимая, какой сейчас день недели и свободна ли она в субботу. Но это было не страшно. В крайнем случае, отпросится у Каца.
— Вам нужно отдохнуть. На вас лица нет.
Ей хотелось сказать, что не только лица, но и души. Вместо этого она схватила ромашки, буркнула что-то под нос и ушла. Виктор Барг растерянно смотрел ей вслед.
ГЛАВА 8
— Ну как жених? — с иронией глядя мимо Зины, посмеивался Кац.
— Борис Рафаилович! Лучше не начинайте! — строго сказала она, также с трудом сдерживая смех.
— Ой, раскраснелась красна девица! Прям смотреть любо…
— Ой, а у кого я училась хамить? Щас как отвечу… Мало не покажется! Вы же у меня сами учитель, — уже не сдерживаясь, рассмеялась Крестовская.
— Что, так плох? — засмеялся и Кац. — Ну, смотри, сама себя не обыграй! Барги — богатое семейство. Ты представляешь, сколько зарабатывает хороший ювелир?
— Это такой, по которому тюрьма плачет? — не удержалась Зина.
— Не обязательно. Насколько я знаю Виктора, он никогда не нарушал закон. Вот братик его — та еще шкура. Да и сестричка там та еще была…
— Была? — насторожилась Крестовская, ожидая услышать какую-нибудь жуткую историю.
— Была. Сейчас нет ее в Одессе, — с ходу разочаровал ее Кац. — Уехала крутить лямуры с высоким большевистским начальством… Ох и штучка! Она моложе Виктора, он у них самый старший.
— Сколько же их всего?
— Трое. Виктор, как я сказал, старший, Игорь — средний ребенок в семье и эта Лора — младшая. Во-обще-то она Лариса, но никто и никогда не называл ее так. Только как в Одессе — Лорой. Ох, Лора была избалована с детства. Ну, после смерти матери они ее и упустили. С деньгами там проблем не было никогда. Так что, моя дорогая, лучше тебе присмотреться к Виктору! Стоящая партия.
— Вашими бы устами!.. — хмыкнула Зина, переодеваясь в рабочий халат.
— А теперь, после вкусной конфетки с шоколадной подливкой, будет тебе доля кислого соуса…
— Гнилушки? — догадалась она, имея в виду уличные трупы, которые доставили несколько дней назад. Два из них были в жутком состоянии, и никто не хотел к ним прикасаться.
— Именно, — кивнул Кац, — тут по ним почему-то запрос пришел из органов. Неопознанные трупы. Надо сделать поверхностное вскрытие и все записать. Потом отправим.
— Ну, как всегда, — вздохнула Зина, прекрасно понимая специфику заполнения таких документов.
— И ты будешь все делать без меня, — продолжил «кислую подливку» Кац, — меня срочно вызывает начальство. Что им понадобилось, не знаю, но придется ехать. Так что предстоит тебе повозиться самой.