Луидор

Бриньон Луи

Он был невысоко роста и обладал ещё более невыразительной внешностью. Короткий подбородок с маленьким шрамом на пересечение с тонкой как у женщины шеей. Острый нос в сочетание с выступающими скулами. Слегка опущенный лоб и глаза…пожалуй только они и привлекали внимание. В них постоянно что- то да происходило и они постоянно меняли общее выражение лица.

Глядя на них, возникало ощущение, будто перед тобой актёр репетирующий очередную сцену, и возможно весьма неприятную. На последнюю мысль наводил взгляд Сен — Мара. Кроме всех прочих и не всегда понятных выражений, в нём отчётливо

проявлялся…ум. Хотя и это впечатление могло быть обманчивым. Трудно назвать «умным» человека, который в столь тяжёлый час для короля, вырядился в парадную одежду, тем самым составив ему резкий контраст. Более того, такое поведение могло быть расценено, как полное неуважение к горю его величества. Видно оттого, король частенько бросал на него угрюмые взгляды. В особенности это касалось небрежной закинутой ноги на подлокотник кресла, где сразу же бросалась в глаза сверкающая пряжка на изящной туфле. Да и сюртук в изобилии украшенный узорами сотканными из золотых нитей не мог не раздражать. Сен — Мар, несомненно замечал недовольство короля, однако виду не подавал. В то время, когда король издавал тяжёлые вздохи, он наматывал локоны парика на указательный палец правый руки, тем самым показывая, что им полностью владеет…скука.

Король, в очередной раз взялся за рожок. Играл он так же хорошо, как и на клавесине. Комната снова наполнилась печальными звуками. Они лились и лились…едва они прекратились, как следом раздалось невнятное бормотанье:

— Будь мы сейчас на охоте…не пришлось бы загонять кабана…он бы сам умер…от тоски..

Король вполне отчётливо расслышал эти слова. Вначале, он некоторое время растерянно взирал на

Сен — Мара, а затем, глотнув побольше воздуха, с весьма хмурым лицом спросил:

— Ты издеваешься над моим горем? Я снова потерял сына, а ты пришёл сюда, разряженный…словно у меня случилось радостное событие. Я не стал тебя обвинять в подобном неуважении. Но тебе и этого оказалось мало…мерзавец, потешиться решил над моим несчастьем…

Сен — Мар, во время этой отповеди даже позу свою не изменил. Разве только…принял глубоко растерянный вид.

— Мне непонятно,…что плохого в охоте?

— Охота? — с откровенным раздражением переспросил, король. — Какое отношение к нашему разговору имеет охота? Ты имел в виду не охоту, а моё горе.

— Даже если так…что же здесь неуважительного? Получается…очень тяжёлая картина…твоё горе настолько сильно, что вполне способно…убить.

— Теперь ты смеёшься надо мной!

— Проклятье! А что ещё остаётся делать, когда ты вот уже целую неделю лежишь, и наигрываешь мелодии, от которых самому хочется повеситься. Я бы так и поступил, но не хочет лишать его преосвященство удовольствия лицезреть меня стоящим на эшафоте. Мой дорогой кардинал, — Сен — Мар изобразил подобострастную улыбку. Не приходилось сомневаться в том, кому именно он адресована.

— А меня…ты в расчёт не принимаешь? Я ведь могу опередить его преосвященство, — с угрюмым видом поинтересовался, король.

Сен — Мар, насмешливо оскалился.

— Будь ты способен на такой поступок, на эшафоте уже бы стоял твой подлый брат с твоей бездушной матушкой!

— Ты смеёшься над моим горем, оскорбляешь мою семью…на что ещё ты способен, чудовище?

— Я бы сейчас отведал того чудесного каплуна, который подают у благочестивого Бю — Мартена на улице Сен — Тома–дю–Лувр, — Сен — Мар смачно зашевелил губами, словно уже приступил к трапезе.

Затем тяжело вздохнул и добавил: — Раньше он и тебе нравился. Но в последнее время ты совсем отказался от еды. В сущности, тебе пойдёт только на пользу воздержание. Даже если брать в расчёт то обстоятельство, что у тебя почти нет грехов. Чёрт! — Сен Мар почесал затылок. — У тебя и правда, нет грехов. Ты ни разу не изменил своей супруге, хотя я тебе не раз подсовывал придворных красавиц. Ты питаешь нежность к своему брату и матушке, хотя они всё время пытаются тебя убить.

Ты одеваешься скромно и никогда не пропускаешь мессу. Этот список можно продолжать бесконечно.

На ум приходят одни гадости вроде,…милосердный, справедливый…страдающий. У тебя только один грех. Как только ты избавишься и от него, я лично похлопочу перед святым Августином о тёплом местечке для тебя.

— И что же это за грех?

— Людовик, ты меня заставляешь поститься! — глубоко печальным голосом сообщил, Сен — Мар.

Как ни старался король, но так и не сумел сдержать смех. Едва услышав смех, Сен- Мар, вскочил на ноги и грозно закричал:

— Не смей смеяться над моим несчастьем. По крайней мере до той поры, пока как следует не накормишь!

— Бедняга! — сквозь смех выдавил король. — Вот о чём ты думал все эти дни.

— Вот и отлично, — уже обычным голосом произнёс Сен — Мар и бросив в сторону короля понимающий взгляд, продолжил, — теперь ты способен здраво оценить мои слова. Людовик, поверь, никто другой не сочувствует твоему горю больше чем я. В отличие от других, я понимаю и вижу твою боль. Но, пока ты здесь сидишь, положение ухудшается. Все твои враги подняли головы. Твоё несчастье дало им в руки оружие. И они используют его против тебя. Будь уверен. Сейчас не время горевать. Сейчас время всем показать…что король есть и он будет вне зависимости от того какую ношу придётся нести.

— Мой друг! — положив руку на плечо Сен — Мара, с чувством произнёс король. — Ты вновь преподал мне урок. Я никогда не забуду ни этот разговор, ни моего доброго Сен — Мара.

— Звучит как прощание. Уж не ошибся ли я, заподозрив в тебе доброту?

Король рассмеялся.

— Уж если тебе и грозит смерть, так только от вкусной пищи. Но для начала, я хочу убраться отсюда. В

Лувре, смерть витает везде, даже в моих покоях. Будь всё проклято!

— И ты не навестишь королеву перед отъездом? — поинтересовался Сен — Мар.

— Пусть убирается к дьяволу вместе со своим братцем, — в сердцах ответил король.

— Так тому и быть! — торжественно произнёс Сен — Мар. — И пусть дьявол не забывает, что у тебя ещё остались…родственники.

Глава 3

— Четыре су…всего четыре су, Карфур!

— С такими деньгами, ему прямой путь только в одно место…ад! — раздался в ответ шипящий голос. —

Убейте его, а тело бросьте в воду. Или лучше, утопите.