Луизианская заварушка

Делеон Джана

Ида Белль расправила плечи:

– Когда-то он не был незаконным. И мы едва ли деревенщины. Да и разливаем его в весьма милые розовые бутылочки из-под сиропа от кашля.

В голове пронеслось воспоминание, как Герти потягивает такой сироп перед воскресной службой.

– Вы напиваетесь в церкви?

– Конечно нет, – возмутилась Герти. – Мы позволяем себе лишь чуть-чуть перед службой – только чтобы пережить нудные проповеди пастора Дона и фальшивое пение хора. Никакая это не пьянка.

– А что пастор думает о вашем сиропе от кашля?

– Полагаю,

он думает, что сироп помогает нам не кашлять. – Ида Белль прищурилась. – Неужели ты и правда веришь, что все женщины в прежние времена страдали от судорог и головных болей? И всё же они принимали настойку опиума. Ну ты понимаешь – потому что мужчины ни о чём не догадывались.

– Но ни одна из вас не замужем.

– О, мы ежегодно продаём сироп на церковном базаре, – оживилась Герти. – Наверное, каждая женщина в Греховодье хоть раз-два да покупала. Мы десять лет подряд выручаем за него больше, чем все остальные за свои товары. Даже больше, чем Франсин за пудинг.

Ида Белль кивнула:

– С тех пор, как мы начали продавать сироп, число разводов в городе упало на двадцать процентов.

Я бросила последний взгляд на хижину и покачала головой:

– Возможно, стоило дать Мари двойную порцию.

Глава 9

Обратный путь к пристани показался мне вдвое длиннее. Конечно, с каждым подскочившим градусом жары вонь усиливалась, но сомневаюсь, что именно в этом причина такой растянутости.

Герти и Ида Белль беспокоились. Очень сильно. Там, в хижине, они пытались скрыть это за байками о самогоне, вероятно, надеясь отвлечь меня от их тревожных переглядываний и суетливых движений, но я заметила. Я замечаю всё и вся – особенности профессии.

Ситуация для Мари становилась всё хуже, и я понятия не имела, что предпринять.

Возвращались мы тем же гуськом, только теперь я впереди, а Герти и Ида Белль следом. Шагая вдоль берега, я улавливала их низкий шёпот, но даже не пыталась прислушиваться. Всё катилось к судебному разбирательству по делу об убийстве, и меньше всего мне хотелось в это влезать. Ни к чему мне новые подробности.

Я в последний раз свернула, прошла оставшиеся двадцать шагов до пристани и, забравшись на доски, обернулась, чтобы помочь Иде Белль и Герти. Они были ещё в нескольких метрах. Одна хмурилась, а вторая выглядела такой встревоженной, что мне опять поплохело от всей этой неразберихи.

В спартине на другой стороне поляны что-то зашуршало, и не успела я и глазом моргнуть, как из зарослей выскочил аллигатор и с невероятной скоростью ринулся к старушкам. Я вскрикнула и потянулась за пистолетом, но пока боролась с болотниками, Ида Белль отпихнула Герти с пути атакующего монстра, отскочила сама и, выхватив пистолет, всадила пулю точнёхонько в уязвимую точку на затылке аллигатора.

Трёхметровый зверь рухнул на землю, так и не закрыв пасть.

– Срань господня! – Я рванула поднимать ошарашенную Герти с земли. Ида Белль тем временем

невозмутимо заткнула пистолет за пояс. – Ни за что бы не поверила, если б сама не увидела.

Она пожала плечами:

– Когда всю жизнь собираешься торчать на байю, приходится нарабатывать некоторые навыки.

– Издеваетесь? Да я встречала с… эм-м, охотников за крупной дичью, которые не способны на такой выстрел. – Я вздохнула с облегчением. Вовремя остановилась и не ляпнула «снайперов». Вряд ли библиотекарши-королевы красоты знакомы с кучей снайперов – по крайней мере, не так, чтобы быть в курсе их профессии.

Я посмотрела на Герти, надеясь по её лицу понять, не шутит ли надо мной её подружка. Может, Ида Белль просто в шоке. Может, испугалась, что их сейчас сожрут, и выстрелила на удачу, но не хотела пугать Герти, признаваясь.

– Она серьёзно? – тихонько пробормотала я.

Ида Белль небрежно прошла мимо, шагнула на пристань и отвязала лодку:

– Меня научил стрелять папочка. Он был строгим наставником.

В груди кольнуло острой болью.

– Да, мне это знакомо.

– Я думала, твой отец умер, когда ты была ещё ребёнком, – удивилась Герти.

– Ну да, но я до сих пор чувствую его неодобрение.

Она покосилась на Иду Белль, которая уже спрыгнула в лодку и возилась с мотором, старательно избегая разговора.

– Отец Иды Белль был суровым человеком. Он хотел сына, но из-за осложнений при родах его жена больше не могла иметь детей.

Боже. Да мы с Идой Белль просто близнецы – с разницей всего-то в сорок с лишним лет.

Я молчала, опасаясь, что, если открою рот, десятилетиями сдерживаемые разочарование и гнев выплеснуться наружу и затопят всех нас. Но слова Герти помогли мне понять, почему Ида Белль отказывалась выходить замуж за милого, казалось бы, Уолтера или любого другого мужчину.

Поторапливая нас, она взмахнула рукой:

– Так и будете там весь день сплетничать о моём несчастном детстве, или мы всё же выберемся из этого дерьма и примем горячий душ?

– Голосую за горячий душ. – Я запрыгнула в лодку.

– А что с аллигатором? – спросила Герти.

– Я отправлю кого-нибудь за ним, когда вернёмся в Греховодье, – отозвалась Ида Белль.

– Зачем? – не поняла я. – Вряд ли гниющий труп повлияет на здешние ароматы.

– Кое-кто в городе найдёт ему применение.

Вспомнив таксидермистский магазин, я решила, что лучше не уточнять.

Я взяла у Герти дробовик, помогла ей спуститься в лодку и оттолкнула нас от пристани. Ида Белль завела мотор, и мы медленно поплыли через озеро обратно в байю. Лицо Герти всё так же пылало, и руки её дрожали, когда она села на скамейку и положила на колени ружьё.

Спрятав глаза за зеркальными очками, я изучала Иду Белль. И не видела в ней ожидаемого беспокойства. Задумчивость – да, затем решительность, но никакого волнения или страха. Любопытно. Ида Белль не была потрясена, хотя столкновение с аллигатором любого бы вывело из равновесия.