Лука
Шрифт:
Грудь Габриэль сжалась при мысли о том, что она останется наедине с Джефом, чего она старалась избегать после того неловкого поцелуя. Почему она не может сделать следующий шаг и стать с ним такой, какой он хочет ее видеть? Он был лучшим другом Дэвида, и у них было много общих интересов, это будет легко и весело. И все же это было несправедливо по отношению к нему. Она даже думать не могла о том, чтобы быть с кем-то в отношениях. Она была сломлена, и он заслужил найти кого-то, кто нуждался бы во всей заботе, которую он хотел дать.
— Спасибо, Джеф. Но у меня есть дела, и я пообещала, что проведу вечер с Николь. Она рано освободилась из казино. Может быть, в другой раз.
— Когда ты будешь
Ее руки сжались в кулаки, и она прижала их к голове. Почему она ничего не чувствует, когда он ее целует? Она устала от оцепенения. Устала от ежедневной рутины. Надоело притворяться, что она любила свою работу, когда она была там только из-за того, чтобы Дэвид мог спокойно покоится с миром. Устала ничего не чувствовать, когда к ней прикасается хороший, порядочный человек. Ей хотелось закричать. Бежать. Орать. Она хотела убежать от удушливой жизни, которую построила из пепла, которая держала ее в подвешенном состоянии между будущим, пугающем ее, и прошлым, которое ее поглощало. Боже, она просто хотела чувствовать что-то. Тепло. Фейерверк. Страсть.
Ей хотелось почувствовать то же, что она чувствовала, когда проснулась после операции и увидела красивого, безупречно одетого мужчину, изучающего ее со своей больничной койки. Тогда она что-то почувствовала. Любопытство. Заинтересованность. Волнение. Желание.
Все в нем: его внешность, поведение, абсолютная непокорность в отказе признать, что он был подстрелен и находился в проклятой больнице — все это заставило ее затаить дыхание. А его голос, этот акцент... Даже сейчас от одной мысли об этом у нее подкашивались колени. Каково это — целоваться с таким мужчиной, как он? С кем-то настолько уверенным в себе и контролирующим ситуацию. Бунтарем. Мужчиной, который мог соблазнить раненую женщину на больничной койке одним лишь звуком своего голоса и жаром своего взгляда.
Она вытащила телефон и щелкнула по изображению, которое она сохранила в приложении.
Лука Риццоли, Руководитель
Иль Таволино
Лучшая итальянская кухня в Лас-Вегасе
Точно так же, как делала Нонна…
Почему она сохранила ее? Она даже не могла заставить себя пойти на свидание с хорошим другом, мужчиной, который хотел ее, несмотря на то, что она была разбита изнутри. Как она могла даже подумать о том, чтобы отправиться через весь город в ресторан к человеку, которого едва знала, просто из-за того, что он заставлял ее чувствовать?
С другой стороны, что ей терять?
Третья
Иль Таволино
Габриэль изучала завитки золотых букв в надписи ресторана на другой стороне улицы. Она ела во многих итальянских ресторанах Вегаса, но никогда не слышала об «Иль Таволино». Впрочем, обычно она не приезжала в эту часть города. Обычно она тоже не гонялась за таинственными владельцами ресторанов, но сейчас она стояла на тротуаре, ожидая прибытия Николь и Сисси.
Конечно, только Габриэль позвонила ей в казино, Николь уже была готова заглянуть в новый итальянский ресторан. Мало того, она позвонила подруге детства Габриэль, Сисси, и они убедили ее пойти после ужина в новый ночной клуб, который открылся через дорогу. Николь видела Габриэль в худшем состоянии, когда она не могла даже вдохнуть от боли, и даже Макс не мог вытащить ее из темноты. И, если
Габриэль перевела взгляд с вывески на фасад ресторана. С его ярко-красным навесом, веселой желтой краской и причудливой каменной кладкой, он был теплым и гостеприимным. Сквозь огромные ярко освещенные окна она видела одетых в смокинги официантов, шикарные банкеты, памятные вещи и фотографии на стенах. Смесь старого Вегаса и старого Голливуда — идеально вписывалась в обстановку возрождения.
Послышался смех и хихиканье.
— Лука. Подожди.
Габриэль вскинула голову и сразу же узнала мужчину из больницы. Тогда она считала его красивым, но теперь, увидев его — сильного и крепкого, в облегающем костюме, обтягивающем его мощную фигуру, с искусно взъерошенными светлыми волосами — ее сердце забилось быстрее, а во рту пересохло.
Даже с другой стороны улицы Габриэль видела, что женщина, с которой он был, была красива. На ней было обтягивающее зеленое платье, четырехдюймовые каблуки и куча побрякушек. Ее длинные темные волнистые волосы доходили почти до поясницы. У нее была оливковая кожа, высокие скулы, рубиново-красные губы и такие же ногти. Через плечо она несла дизайнерскую сумочку, которую Габриэль никогда не могла себе позволить, даже на зарплату детектива.
Женщина споткнулась на ямке, и Лука повернулся, быстро обняв ее за талию, чтобы поддержать, прежде чем с привычной легкостью притянуть к себе. Она, не сдерживаясь громко рассмеялась, и наклонилась, чтобы поцеловать Луку в щеку.
Черт. Все ее глупые фантазии о том, чтобы снова увидеть его, разбились вдребезги от этого поцелуя. Конечно, такой мужчина должен быть с гламурной женщиной. И все же она не могла отвести от него глаз. Было что-то в том, как он держал ее, уверенно и сдержанно, защищая и требуя. Она представила себе, как его глубокий сочный голос шепчет непристойности, растягивая слова на итальянском, рассказывая ей, что он собирается сделать, когда привезет ее домой.
После того как Лука проводил женщину в ресторан, острой болью в груди она ощутила одиночество. Именно так держал ее Дэвид. Он заставлял ее почувствовать себя самой красивой женщиной в мире. Она никогда не почувствует этого снова, и она скучала по этому так сильно, что ее желудок скрутило в узел. Даже если бы она смогла снова пройти через мельницу свиданий, она никогда не встретила бы мужчину, который любил бы ее так, как Дэвид.
Так зачем переживать?
— Габи! — Сисси помахала рукой с другой стороны улицы, как раз, когда Николь повернула из-за противоположного угла. Адвокат из семьи юристов, Сисси была одной из первых, с кем познакомилась Габриэль, когда ее отец перевез семью в Вегас. Забытая в бесконечной драме жизни с подростком-наркоманом, Габриэль проводила большую часть своего времени в доме Сисси, где она могла на короткое время притвориться частью нормальной семьи.
Когда они подошли к ней — Сисси в зеленом плиссированном платье с запахом, и Николь в ярко-розовом кружевном платье, которое соответствовало розовой пряди в ее светло-каштановых волосах, Габриэль немедленно пожалела о своем решении надеть черное. Но ее облегающее платье на бретельках, отделанное блестками, было единственной нарядной вещью в ее гардеробе, которая скрывала шрамы на груди от пули, едва не приведшей ее снова к Дэвиду.
— О боже, — взвизгнула Сисси, ее голос был удивительно громким для человека с таким крошечным телом. — Я целую вечность не видела тебя в платье. А твои волосы! Мне очень нравиться. Я так привыкла видеть тебя с хвостиком, что иногда забываю, какие у тебя длинные волосы. А эти туфли… — Она притворилась, что трехдюймовые ремешки Габриэль, инкрустированными стразами, захватили ей дух.