Лукавый взгляд с любовью
Шрифт:
Любовь Овсянникова пытается дать объяснение этим истокам, чтобы через них выйти на формирование, цементирование жизненного кредо Николая Сидоренко. Автор также ищет эти истоки и у Ильи Вернигоры, объясняя судьбу Юрия Артемова, ибо все то же искупление «грехов», возможно, принудило Юрия не спасать собственную жизнь, а погибнуть, «грехов» не собственных, еще не нажитых, а матери, которая была несправедливо осуждена и увидела свободу только за несколько месяцев до трагической гибели сына. У одних страх кладет на чаши весов добрые поступки, у других злые. Таким является славгородец, прозванный Бемом, которого страх вынуждает доносить на своих земляков. И чудо — те, на кого он доносил, понимают его, помнят и великодушно прощают.
Подсознательные рефлексы, вещие сны, мистические видения органично ложатся на полотно романа, позволяя читателям выйти за тесные рамки текста и примерять ситуации на свою жизнь, более глубоко понять, а иногда и под совсем другом углом зрения переосмыслить судьбы героев, будоража душу горькими вопросами: «А что, если бы?»
Однако без этих «если бы», как бы цинично это ни звучали, мир потерял бы краски и заплесневел в серости предвидений. Если бы Яков Бараненко не устроил в свое время в безводной степи ставок, может, и не выжил бы в голодные годы Юрий Артемов, не стал бы моряком, и не погиб бы. Но имел ли бы он счастье, разменивая свою жизнь на будничность? Если бы не октябрьская большевистская революция с ее печальными для украинского народа последствиями, стали ли бы спасателями от голодной смерти для славгородцев Яков Бараненко и Илья Вернигора, выкристаллизовывая свои лучшие человеческие качества? Если бы не потрясение от катастрофы с «Новороссийском», прожил ли бы Николай Сидоренко свою жизнь так, как прожил?
Даже личная жизнь автора романа могла бы пойти совсем другой тропой, как и любовь, если бы…
С теплом и щемящей болью написаны строки, изображающие первую «встречу» автора, тогда еще девочки, с Юрием Артемовым, вернее с его фотографией, который стал для нее идеалом мужчины. Но, зная его трагическую судьбу, она через много лет после этого с чисто женской интуицией выбирает себе суженого, у которого внешне «все наоборот» от Юрия Артемова, подсознательно оберегая судьбу любимого от несчастий. Все было наоборот, и только загадочное имя Юрий заставляло трепетать сердце студентки сугубо математического факультета университета.
Можно поспорить о причинах катастрофы с «Новороссийском», предполагая, были ли это спланированные действия спецслужб враждебных к СССР государств, или фатальные совпадения, клубок так и не распутанных человеческих судеб. Но для автора романа причина случившегося с линкором — только фон для рассмотрения трагедии поломанных человеческих судеб моряков, их близких и памяти о них вообще и вполне конкретного Юрия Артемова.
Очищающее одиночество среди масок человеческой будничности окутывает душу, когда читаешь страницы, изображающие кладбище погибших моряков и потерявшую разум девушку, которая, словно воплощение трагической любви, бродит там в поисках своего суженого, напоминая нам, потерявшимся в суете счастья, понятие верности. Как будто переброшенный мостик ненормальности истин от этой неизвестной девушки из прошлого в нынешнее — славгородская полоумная Рая Соколова. Непрочитанная книга нелицемерной философии заставляет задуматься — а сумасшедшие ли они? И нормальны ли мы в своем беспамятстве?
Потеря близкого человека для каждого становится своеобразной межой между прошлым и настоящим, принуждает анализировать его жизнь и поступки, примеряя их на себя. Такой границей для Любови Борисовны была смерть отца. «Заручники…» — это своеобразный диалог с ним, с судьбой его семьи и через родных — с собственным «я», ибо она не отделяет себя от родных людей и родной земли, из родника вечных истин которых она и черпает вдохновение для творчества и жизни.
Любовь Овсянникова, как можно узнать из текста романа, пишет его продолжение. Хотелось бы, чтобы ее планы осуществились, чтобы даже эпизодические герои, зачастую показанные в негативном свете, тоже могли донести до читателя свою судьбу и правду, потому что и они — заложники судьбы, и они — славгородцы. Особенно это важно в свете сегодняшнего бытия. История, как известно, циклична, а Славгород не существует в вакууме, и процессы, происходившие при коллективизации в душах и сознании людей, происходят и в реформируемом современном селе, изменяя полосы добра и зла.
Жизнь — это очередь за счастьем? Мы ненавидим ожидание и всю жизнь ждем чего-то, не понимая, что это ожидание, эта очередь с ее толкотней, болезненными ударами, горьким неверием и есть само счастье, так мы все — заложники судьбы.
ЛЮДМИЛА БАБИЧ
Сентябрь 1997 года, поздняя жара, тяжелое время… На Любовь Борисовну тучей насунулись болезни и выхода из них не находилось…
Резкий звонок стрижом пронесся по комнатам, бодро напомнил о внешнем мире. А она теперь так не любила звонки… Недовольно поморщившись, подняла трубку, тихо ответила.
— Вас беспокоят из «Днепровской правды». Журналист Людмила Бабич, — бойко отозвалась трубка.
— Журналист? — переспросила Любовь Борисовна и пожала плечом, дескать, это что-то новенькое для нас.
— Я от Валентины Васильевны Бондаренко звоню. Любовь Борисовна, можно вас видеть? — тараторила трубка. — Я уже в вашем дворе. Выходите. Тут такие удобные скамейки.
Она не давала Любови Борисовне вставить слово. Пришлось тихо произнести: «Сейчас» — и начать собираться. Тем не менее Любовь Борисовна сначала вышла на лоджию, посмотрела во двор. Действительно, на скамейке под старыми акациями сидела моложавая женщина, судя по осанке, высокая и стройная, а за ней по спинке скамейки бегала белочка с пушистым хвостиком. На земле перед скамейкой прыгала еще одна белка, подбирала и грызла разбросанные орехи. С краю скамейки, чуть отвернувшись от журналистки, сидела наша соседка Светлана и длинной лозиной отгоняла настырных ворон, подбирающихся к орехам.
— Сидит, — сказала Любовь Борисовна и вышла из квартиры. — Закрой!
Людмила Афанасьевна, в общем-то довольно бесцеремонная, даже грубая и резкая женщина, привязалась к Любови Борисовне с первого раза, с первого взгляда, с первого слова, хотя, казалось бы, должно было быть соперничество и вражда. Редко две броские, очень интересные женщины мирятся друг с другом. Наверное, секрет состоял в том, что, кроме прочего, это были еще и личности, и это преобладало. А личности они были разные: Людмила Афанасьевна — избалованная капризная филологиня, чуть вульгарная с виду; а Любовь Борисовна — битая ветрами, холодная и логичная математичка, какой осталась навсегда, с манерами закоренелой интеллигентки.
У Любови Борисовны были подруги только в детстве и юности, и им она осталась верна на всю жизнь. А после замужества уже не сближалась ни кем в такой мере, чтобы можно было говорить о дружбе. Однако поддерживать тесные и теплые отношения с людьми она умеет, ценит и бережет взаимность. Так было и тут.
Центр притяжения
Можно с уверенностью сказать, что писатели, по-настоящему востребованные сегодня, совсем не случайно сгруппировались в секции литературы для детей и юношества «Джерело», которой вот уже второй год руководит днепропетровская писательница и издатель Любовь Овсянникова — прекрасно одержимая, сильная личность. «Писать для читателей, а не друг для друга» — этим девизом всегда руководствуется она и ее ближайшие друзья, а теперь он стал девизом для всех, кто принимает участие в работе «Джерела».
Любовь Борисовна давно имеет постоянную и верную читательскую аудиторию, ибо много пишет о своих земляках, людях Славгорода — колоритного края, известного яркой историей, неординарными людьми, своеобразной речью. В сказанном нетрудно убедиться, прочитав ее новеллы из цикла «Татові оповідки» или роман-версию «Нептуну на алтарь». Сейчас альманах «Стожары» начал публиковать главы из нового романа Любови Овсянниковой «Голоса из вечности». В нем главные герои — снова славгородцы. Но их выбор заставляет смотреть на Любовь Борисовну не только как на мастера художественного обобщения, но и как на хранительницу сокровищ родного края, — здесь рассказывается о тех, кто пал от рук фашистских псов, находясь на оккупированной территории во времена Великой Отечественной войны.