Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
Шрифт:
Радость Александра охладило другое, прибывшее вскоре секретное послание. Хоть красавице Санче и понравились одежды и драгоценности, подаренные ей на свадьбу, она, похоже, не в восторге от их дарителя – прыщавого юнца. При дворе пошли слухи, что в брачную ночь в постели девственником оказался лишь один из супругов и что молодой Джоффре пришел от самого действа в такой ужас, что плакал как ребенок, каким по сути и являлся. Читая эти строки, папа не мог сдержать гневных слез. Что ж, Неаполь заплатит за такое оскорбление. И Джоффре, и Хуан теперь владеют огромными землями, а Чезаре постоянно
Кардинал делла Ровере тем временем отправился из своего замка в Остии во Францию. В Париже он встретился с молодым королем, который при всей любви к сверкающим доспехам до сих пор не мог решить, нужна ли ему победа ценой лишений и тягот армейской жизни. Совет, который получил монарх, был высказан публично и вскоре достиг ушей Александра.
После этого даже Чезаре какое-то время опасался войти в кабинет папы. Нападки Ровере носили персональный характер: он осуждал личность папы, обвинял святой престол в моральном разложении и подчеркивал необходимость реформировать коллегию кардиналов.
Битва за Неаполь становилась битвой за будущее самого папства.
Дождливая весна сменилась жарким летом. Папа и Чезаре встретились с Альфонсо и его генералами, чтобы согласовать стратегию защиты от вторжения иностранцев. Она выглядела бы убедительней, если бы союзники не были настолько разобщены. Посол Венеции предлагал организовать провокацию, но все, включая Милан, знали, что дальше разговоров дело не пойдет. Венеция не станет тратить деньги на войну за земли, владеть которыми у нее нет никакого желания. Между тем во Флоренции дела обстояли еще хуже. Медичи теряли контроль над городом из-за какого-то сумасшедшего доминиканского монаха, чьи проповеди подрывали авторитет папства и правительства, предсказывая очищение Италии через иностранную интервенцию. В Риме же большинство стоявших на стороне Александра кардиналов решили, что безопасней доверять свои мысли лишь Господу. Неуверенность косила людей хуже чумы.
Чезаре, напротив, предпочитал молитвам разработку стратегии. Он знал, что для отца он самый близкий советчик и, как член семьи, пользуется абсолютным доверием. В частных разговорах он поносил бессилие папства: Ватикану принадлежала значительная часть центральной Италии, но эти земли сдавали за бесценок туповатым баронам, преданным папству не более, чем выводок крыс. Если бы отец занимал должность папы чуть дольше… Если бы он сам не был вынужден посвятить жизнь церкви… Может, в следующий раз… А будет ли он, этот следующий раз?
Впервые за всю свою жизнь Джованни Сфорца-Борджиа – один из упомянутых выше баронов – совладал с больным животом и предложил папе собственную политическую стратегию. Возможно, это был миг его подлинного величия.
– Я понимаю, что вы сильно заняты, ваше святейшество, но, как вы знаете, город скоро вновь накроет летняя лихорадка.
– И ты боишься подхватить ее? – ухмыльнулся Чезаре со своего кресла в другом конце комнаты.
– Я волнуюсь не о себе, а о вашей сестре, моей возлюбленной жене, – твердо ответил Джованни, не замечая сарказма, и развернулся всем корпусом к папе, тем самым исключив Чезаре из поля своего зрения. – Должен сказать, один из слуг во дворце уже заболел.
– Когда? – заволновался Александр, у которого сейчас катастрофически не хватало времени навещать любимых женщин. Римская лихорадка может убить раньше, чем к больному успеет прийти доктор.
– Несколько дней назад.
– Почему мне не сообщили? Его необходимо выгнать, а мою дочь и ее служанок увезти из города.
– Слуга изгнан, вещи пакуются. Единственный вопрос – куда им поехать… учитывая ситуацию? – Джованни немного помолчал, но не слишком долго, чтобы не позволить Чезаре встрять в разговор. – Мне кажется, я нашел решение, ваше святейшество. С вашего позволения, я хотел бы отвезти жену в Пезаро. Там хороший климат, гораздо лучше римского, и уже год как она герцогиня, хотя официально еще не представлена своему городу.
– Пезаро? Надолго ли вы едете?
– Возможно, до тех пор, пока здесь все… не поутихнет. Ей понравятся город и люди. А она им, я уверен. С моей стороны, как герцога, уже совершенно непростительно и дальше откладывать их встречу.
– А как насчет того, что непростительно по отношению к папе, чьими землями ты управляешь от его имени? – резко спросил Чезаре. – Или, может, ты планируешь пробыть часть времени в Милане?
Александр бросил на сына быстрый многозначительный взгляд, будто предупреждая: не вмешивайся.
– Я забочусь не о себе, поймите, а о своей жене, – сказал Джованни, снова обращаясь исключительно к папе. – Мне надо сопроводить ее и устроить на новом месте, а затем я, несомненно, вернусь обратно, если и когда вы призовете меня на военную службу. Тем временем Лукреция и все ее домашние будут в безопасности и здоровы.
В комнате воцарилась тишина.
– А моей дочери известен этот план?
Джованни был так рад, что просто расплылся в улыбке:
– О да, ваше святейшество, разумеется. Ей просто не терпится совершить поездку и увидеть свои новые владения.
– Сдается мне, у моего зятя все-таки есть яйца.
– Жду не дождусь, когда отрежу их. Святой Иисус, я думаю…
– Я знаю, что ты думаешь, Чезаре. А теперь и он знает. Да что с тобой? Неужели мне надо напоминать тебе, что вне семьи мы не ведем разговоры, которые могут подорвать нашу безопасность?
– Прости. Я вышел из себя.
– Я знаю. Он не такой дурак, каким кажется.
– Он дурак, женившийся на моей сестре.
– Ха, – Александр сурово ухмыльнулся, – вот тут ты прав. Мне надо было отдать ее за другого.
– Так отправь его на поле битвы. Обещаю, он не выживет.
– Нет. Сейчас неподходящий момент, – Александр внимательно посмотрел на сына. Иногда он не узнавал Чезаре. В нем было что-то, чему он никогда его не учил. – По одному врагу за раз, Чезаре. По одному врагу за раз.
– А я все же уверен, что он предаст нас.
– Как он может нас предать? Мы и сами-то едва понимаем, что делаем.
– Он узнает о перемещении войск в Романью, и если французы подойдут близко к Неаполю…
– Если они зайдут так далеко, об этом все узнают и без него.