Шрифт:
Пролог
Километры выжженной дотла земли, обескровленные вены прежде солёных рек, чёрное солнце, снимающее своим жаром кожу с кости – всё, как в её детских представлениях.
Даже смрад тот же.
В воздухе, напоенном гнилью и кровью, чувствуется отдалённая терпкая сладость, как у подгоревшего пирога. Сознание цепляется за мир, который оставило по воле своей хозяйки. Задействует все возможные уловки, заставляет её ощущать иные запахи, осязать иные предметы, нежели сухую
С недавних пор эта цепь истончилась и покрылась налётом ржавчины. Разум не старается прикрыть иллюзиями вереницы уродливых скал и накатывающие на них волны зловонного моря. Он начинает сдаваться.
Тем лучше.
Здесь она не может ходить. Ей кажется, что она парит над святилищем смерти на невидимых крыльях. Но над головой у неё нет неба, лишь пустота, тёмная и душащая. Со всех сторон к ней тянутся щупальца тьмы, обхватывая и сдавливая конечности. Она расслабляется, ибо сопротивление вызовет б'oльшую боль. Она вступает с этим местом в опасную игру – обманом забирает то, что не должно ей принадлежать.
Иногда мимо прокрадываются сущности. Сотни неизвестных ей форм, с лицами и без, с любопытством осматривают её, трогают, но в конце концов оставляют в покое. Она не первая и не последняя.
Она здесь лишняя, ей дают это понять, когда стегают раскалёнными нитями по прибытии. К этим секундным болям легко привыкнуть, особенно если проводить в мире духов по несколько часов. А то и дней. Можно считать это своеобразным приветствием. С вонью она так и не смирилась.
Тьма давит, вынуждая приоткрыть глаза. Объятые переливами багрового света просторы призывают её опуститься, ступить босыми ногами на порождённую хаосом землю. Ей становится вдруг невыносимо холодно после томления под знойными лучами мёртвого солнца.
Хетанити. Колыбель демонов. Место, куда не попадал ни один смертный.
Кроме Проводников. Но и для них ступить на поверхность этого мира – гибель.
Пора возвращаться.
Эри просыпается и судорожно глотает затхлый воздух хижины. Шторки на окне плотно задвинуты, не разобрать, наступила ли ночь, или день всё ещё длится. Первые несколько мгновений она царапает ногтями простыни, которые кажутся ей скользкой поверхностью нетленных скал, борется со страхом, сковавшим глотку, но потом Хетанити уступает. Позволяет ей уйти снова.
В темноте комнаты есть пятно света – бодрый огонёк, колыхающийся от её дыхания. Ещё один мерцает неподалёку, на столе, освещая сутулую фигуру. Длинный палец вычерчивает линию, создающую набросок нового творения. Рука Скульптора замирает на липком куске глины. Седая голова поворачивается на звук тяжёлых вздохов Эри.
– Ты нашла то, что искала, дитя? – спрашивает он.
– Да, – хрипло отвечает девушка и прочищает горло. – Сколько меня не было?
– Девять часов.
– С каждым разом всё дольше.
– Восполнение сил требует времени.
Эри дотрагивается до груди, чувствуя тугую пульсацию кристалла. Рядом лихорадочно колотится сердце, пробуждая быстрой кровью тело, не так давно дрейфовавшее между мирами.
Девушка садится на кушетке, растирая затёкшую шею. Голова начинает гудеть. Возвращение стало не только дольше, но и труднее.
Скульптор молча возобновляет свою работу. Штрих влево, штрих вправо – очертания женского лица.
– У меня нет столько времени, – запоздало говорит Эри.
Большой палец обозначает волосы. Они снова короткие. Как у всех предыдущих фигурок.
– Скоро Луна Дракона, – сообщает Эри почти обречённо. – А я всё ещё не готова.
Старик мрачно хмыкает.
– Я скажу тебе, когда ты будешь готова. Набирайся сил. И не трать их попусту.
Эри вновь щупает тёплый кристалл под кожей.
– Я не могу копить энергию. Она нужна мне для работы.
Скульптор выдерживает паузу. Девушка наблюдает, как его умелые пальцы возвращаются к лицу фигурки и принимаются лепить, придавая ему нежную круглую форму.
– На высокие деревья и ветер сильнее, – наконец произносит Скульптор, выдохнув в бороду.
Эри качает головой и ложится обратно на подушку, растворяясь в привычных запахах человеческого мира. Хижина Скульптора провоняла рыбой, но это ничуть её не смущает. Сердцебиение выравнивается.
У фигурки появляются глаза – глубокие, печальные, смотрящие вниз, похожие на глаза её создателя. Когда-нибудь Эри спросит, почему Скульптор так часто мастерит эту женщину со взглядом, полным неимоверной тоски.
– Ты не виновата, что на твои услуги существует такой большой спрос, – вдруг добавляет старик. – Духи Хетанити выбрали тебя и вручили эти силы. Постарайся беречь их.
Эри поднимает глаза к пыльному потолку, не отнимая ладони от груди. Ей часто хочется вырвать из груди кристалл, ведь он так близко, стоит только проткнуть кожу чуть глубже. Но нельзя. Пока.
У неё на коже с десяток порезов от ногтей и лезвий. Она боится заходить слишком далеко.
– То, что ты замыслила, дитя, может стоить тебе жизни, – произносит Скульптор.
Скрипнув стулом, он поворачивается к ней. Эри не нужно видеть лица старика, чтобы разгадать его выражение. Она убирает руку с груди.
– Знаю.
Миновал я много
Пустынь и морей, искал
Эту чашу святую…
День и ночь с коня не слезал
Кровь ланиты мои орошала…
Повесть о старике Такэтори
I