Луна Дракона
Шрифт:
Она хватается за каждый повод увидеться с ним, и иногда ей кажется, что, не будь она Проводником, всё бы ограничилось той встречей в «Ликорисе». Демоны находят развлечение со смертными лишь на один раз. Эри бы никогда больше не увидела его.
Но, имея возможность призывать любого демона… Кто бы отказался от такого?
Она как наркоманка ищет причины для вызова, а он отвечает ей тем же. Он не звонит ей, не приходит сам, он ждёт, когда знакомая скользкая нить протянется к нему из другого конца города, и он перейдёт по ней. Ждёт
Им обоим это нужно. Эта необходимость разрывает изнутри, полосует разум тупой бритвой.
Виен отодвигает чашку на край стола и встречается с ней глазами.
Опавшая, сухая, сгорбленная. Как гнилое деревце. Сбор душ отнимает все её силы. Кто знает, сколько их требуется Рю по будням. Сколько жизней Эри губит ежедневно…
Она никогда не оголяет плечи, не открывает грудь. Всё, что видит Виен, – тоненькие ключицы в вырезе пушисто-аметистового свитера и белые запястья с голубыми прожилками вен.
Её запястья сводят его с ума.
Волосы растрёпаны, под глазами круги… Сливовая помада – одна из причин его обсессии.
«Ты совсем не знаешь, что у этого кофе мерзкий вкус, Эри. Он отдаёт… землёй. Наверное, землёй из моей могилы, которую я и прямо сейчас выкапываю, глядя на тебя. Рою её так глубоко, что уже добрался до грёбаного раскалённого ядра».
Смертные придают слишком большое значение всем этим обыденным вещам: кофе, закаты, любимые телесериалы, утренние пробежки… Как будто в этом пшике, которым представлялась Виену человеческая жизнь, есть какой-то смысл. Долго ли эти мелочи будут наполнять их существование иллюзией счастья?
Виен ненавидит кофе и иллюзии.
Ему давно пора отпустить смертную, но он не делает этого. Он смотрит на неё, вдыхает её запах, ворочает в лабиринтах памяти одни и те же воспоминания. И до жжения на кончиках пальцев хочет ранить её. Словами и поступками.
«Зачем ты это делаешь?».
Едва ли не самый частый её вопрос.
Его не перевоспитать. Он был рождён разрушать всё, к чему прикасается. Он разрушает, ломает её, и ему это нравится. Он портит даже собственные вещи.
Её бесчисленные «ненавижу»… А ему и впрямь как будто всё равно. И только.
Он часто находит себе новую вещицу, краше и податливее старой, но потом всегда возвращается к Эри. Потому что тем достаточно быть его вещами, пресными, однозначными, которые и портить-то становится со временем скучно. Эри не хочет быть вещью. Она хочет, чтобы Виен преподнёс себя ей на чёртовом блюдечке.
Подал к столу. Холодным. Разрезанным на мелкие жёсткие кусочки.
Эри не выдерживает первой и опускает глаза.
«Да ладно. Ты можешь больше, я знаю».
Его иногда тошнит от её притворности. Она хочет играть в жертву, страдалицу, когда на самом деле заставляет его влюблённым мальчишкой бежать к ней по первому требованию.
Он уже не знает, как выдрать из себя эту одержимость.
Он улыбается:
– Завтра в семь она даёт небольшой концерт в поместье Мэса. Я проведу тебя туда. И, возможно, прикрою, пока ты будешь вершить свои тёмные дела. В обмен на небольшую услугу.
Эри смотрит с недоверием.
– Одна душа, – добавляет Виен мягко. – Любая.
Она запускает руку под ворот свитера и с раздражением тянет за цепочку на шее, вытаскивая на свет дюжину крошечных чёрных бусин. У каждой из них, идеально круглой, обсидиановой, с тонкими серыми сосудиками, своя история и соответствующий иероглиф, спешно нацарапанный на гладком боку. Но Виена это мало заботит. Поэтому когда Эри перебирает бусины в руке, показывая их демону поочерёдно, тот не отрывает взгляда от её лица.
– Любая, – повторяет он тихо.
С присущей ей горькой усмешкой Эри отрывает одну из бусин и толкает её в сторону Виена. Он останавливает её недолгий путь, накрыв ладонью. Кожа чувствует тепло, сосредоточенное в маленьком куске магического камня, и по телу Виена пробегает дрожь.
Он давно не питался.
На лице Эри – отвращение.
«Прекрати. Ты давно к этому привыкла».
– Сегодняшний «улов»? – спрашивает Виен, сжимая бусину в кулаке.
– Как ты узнал?
– Она… Она отзывается на прикосновение.
– Она принадлежала старику, если хочешь знать, – Эри облизывает пересохшие губы. – Это была добровольная сделка. Он не мог расплатиться с долгами.
– И продал демонам душу, – бросает Виен с кривой улыбкой. – Разве это стоило того?
– Люди могут существовать без души.
– Существовать, – подчёркивает он. – А значит, быстрее умирать, чаще болеть, постоянно впадать в уныние и навсегда лишиться жизни в загробном мире. В месте, в котором смертным намного лучше, чем здесь.
– Тебе вдруг стало жалко нас?
– Не равняй себя к ним. Ты абсолютно другой сорт.
– Угу. Разница лишь в том, что я более полезна.
Эри вновь поднимается со своего места, прячет цепочку с бусинами, надевает рюкзак, в который помещается только пара книг и термос. В этом растянутом свитере, с чаем и томиком бульварного романа, воровка душ выходит на охоту.
Смешно.
Нет. Не очень.
Виен знает, что Эри постоянно мёрзнет, и он почти уверен в том, что бестолковые книжонки она читает только потому, что ещё недостаточно хорошо владеет их языком.
Что ж, когда Эри только прибыла в Дотагу, она даже поздороваться нормально не могла. Она делает успехи.
По рукам Виена продолжает течь тепло. Он любит поглощать души медленно. Эри старается не смотреть на него.
– Завтра в шесть, – роняет она.
– Мне заехать за тобой?
– Нет.
«Разумеется».
Она подбирает катану, всё это время небрежно прислонённую к её стулу, устраивает ножны на спине рядом с рюкзаком, беспокойной ладонью проводит по рукояти – контакт с оружием успокаивает её.