Луна над заставой

Кузьмин Лев Иванович

— Прошу в гости!

НА ВСЕ РУКИ

Гости и ефрейтор Полухин оказались в просторном коридоре перед раскрытой комнатой. Там чуть слышно позвякивали, мигали настороженно зелёными лампами какие-то аппараты. Низко склоня стриженую голову, пограничник-радист в чёрных наушниках тихо, но ясно кому-то куда-то наговаривал в трубку:

— «Иволга» на приёме… «Иволга» на приёме… Я — «Иволга»…

Тут же стояли ещё бойцы и младшие командиры. Только теперь, при виде Тани и мамы,

они не заулыбались дружно, как тогда, под тополями, а лишь вежливо и даже строго им кивнули. Они быстро отприветствовали Таню с мамой да и опять принялись слушать, что говорит в трубку радист.

Вася Полухин пошёл мимо комнаты осторожно, на цыпочках, совсем тихо сказал:

— Вот видите, обстановка нормальная. С товарищем лейтенантом держат связь. Так что не волнуйтесь.

— Ничего себе «не волнуйтесь»… Что же вы сами-то вдруг притихли? Что же вы сами-то вдруг заговорили шёпотом? Опасность всё равно есть, да?

И мама взяла Таню крепко за руку, поближе к себе, но Вася уже открыл дверь в полутёмную столовую, включил там свет, сказал громко:

— Да успокойтесь, пожалуйста! Не шумел я затем, чтобы связистам не мешать. А опасность…

И тут заместо фуражки на голове у Васи очутилась белая шапочка, в руках — полотенце. Он, как заправский официант, смахнул со стола воображаемую пыль; шутя поклонился; шутя договорил:

— Опасность, конечно, есть… Да ещё какая! Если вы моего угощения не попробуете, я обижусь.

Вася надул щёки, нахмурил коротенькие брови, надвинув пониже белую шапочку, нарочито грозно глянул на Таню:

— Вот так вот обижусь… У-ух!

Таня засмеялась, мама тоже засмеялась — им обеим стало легче.

А потом Вася их даже удивил. Он сказал:

— Вашему вниманию предлагается гуляш с картофельным пюре и сладкий чай. Но если не желаете чаю, могу предложить парного молока.

— Чего? — подумала, что ослышалась, Таня.

— Какого? Повторите, какого молока? — подняла изумлённо брови мама.

— Парного, свежего. Я только что отдоил нашу Пестрёнку, — повторил спокойнёхонько этот странный ефрейтор Вася Полухин и вполне спокойно вынес из-за кухонной перегородки цинковый тяжёлый подойник, накрытый марлей.

— Вот… Хотите — налью в стаканы, хотите — в кружки.

Он поставил на стол большие кружки и наполнил их через рыльце подойника самым что ни на есть парным молоком.

Молоко в кружках ещё слегка пенилось. И Таня с мамой на какой-то миг вдруг забыли про всю теперь тревожную обстановку, не веря глазам своим, потянулись к кружкам, попробовали молоко на вкус.

Таня глотнула, облизнула губы, сказала:

— Ого!

Мама тоже прихлебнула, сказала:

— Ну и ну!

И тут они, перебивая друг друга, так и начали засыпать Васю Полухина вопросами. Что, мол, за чудеса? На Васе погоны, а он расхаживает в белом фартуке, стряпает гуляши с картофельным пюре… Что за диво? Пограничная застава — и, совсем как в подмосковной деревне, корова! Откуда она здесь? Ведь по мнению

всех Таниных и маминых знакомых, так быть не очень-то должно.

Ефрейтор Вася Полухин вопросы выслушал, не спеша, толково ответил:

— Почему не должно? У вас там, в Москве, есть добрые друзья-соседи, и у нас они есть. Пестрёнку нам как раз и подарил соседний совхоз. Подарил вместе с этим подойником. Для нашего… — тут Вася подмигнул Тане, — а также для вашего здоровья! А что касается гуляша, так этим делом я занимаюсь в очередь с товарищами. Нынче — повар, завтра — пекарь, послезавтра — швец, а в любую минуту и пограничник-боец. У нас так — каждый. Иных пограничников у нас не бывает.

— Разве? Ничего себе, — опять удивилась Таня.

А мама уважительно покачнула головой:

— Выходит, пограничники — на все руки мастера!

Вася тут стал подливать молоко в кружки, и на гимнастёрке под белым нагрудником фартука у него что-то блеснуло.

Таня встрепенулась:

— Ой, что это там у вас?

Вася прихлопнул блескучее пятнышко ладонью:

— Ничего… Это так…

— Покажите, покажите! — привстала с табуретки и мама, — неужели орден?

Вася Полухин — отступать ему некуда — фартук на защитной своей гимнастёрке, на груди, чуть сдвинул, объяснил:

— Это у меня знак «Отличник пограничных войск».

Выпуклый, совсем ещё новенький знак при свете электролампочки так и заполыхал, и Таня восхищённо прошептала:

— Он всё равно совсем как орден. Дотронуться можно?

Но мама Таню остановила.

— А за что он, Вася, у вас? За что? Расскажите скорей!

Вася сначала было заотнекивался, стал говорить, что рассказ об этом чересчур длинный, но поскольку мама, да и Таня всё равно теперь не отступались, то в конце концов махнул согласно рукой.

Но сначала он совсем плотно прикрыл дверь, за которой связист всё продолжал наговаривать:

— «Иволга» на приёме… «Иволга» на приёме…

ДЛИННЫЙ РАССКАЗ ВАСИ ПОЛУХИНА

— Был точно такой же вот вечер, в том лишь и разница, что более поздний… — начал Вася Полухин и подошёл, посмотрел, качнув шторы, зачем-то в сумеречное окно.

Таня в нетерпении подсказала:

— И вы, наверное, Вася, вот так же поехали на машине с моим папой…

— Да, — кивнул Вася, — я поехал по тревоге с нашими ребятами-бойцами и с твоим папой… Но, чур, ты, пожалуйста, меня больше не перебивай.

Ну, а по правде говоря, мы тогда не ехали, а, сломя голову, летели. Мы уже знали: границу нарушил матёрый диверсант-враг. Он наткнулся на постовых, вступил в перестрелку, а затем куда-то исчез. Он так исчез, что постовые его обнаружить больше не могли, — вот мы и неслись к ним на подмогу… А в небо вылезла луна. И была она жуть какая огромная и жуть какая светлая. И это нам было совсем некстати. При луне-то враг нас мог видеть из своего укрытия как на ладошке, а мы его с дороги — нет…