Лунная Ведьма, Король-Паук
Шрифт:
– Я, если честно, сначала заплакала, когда меня схватили, и ревела, когда меня бросили в какое-то место с железными дверями. Но это была не темница, а просто каменная комната. Я даже могла видеть из окна звезды. А потом он приходил со мной повидаться. Аеси, – произносит Соголон, низко опустив голову – ведь, может, она сболтнула лишнего.
– Ах вот как? – заинтригованно смотрит принцесса, напоминая сейчас одну из женщин, что пыталась удержать шелк госпожи Комвоно, когда тот норовил упорхнуть из рук на волю.
«Это как же: если я сошью из него
Принцесса Эмини поворачивается к Соголон, которая сейчас стоит рядом.
– Моя новая телохранительница, – называет она ее, когда девочка выходит наружу. Понятно, что название это в шутку, но всё равно, заслышав его, Соголон невольно улыбается.
– Что делал Аеси, когда пришел к тебе?
– Смотрел, – отвечает Соголон, чувствуя щипок от стоящей вблизи старшей женщины. – Просто смотрел, ваше высочество.
– И это всё? Не было ли чего-нибудь еще? Может, он что-то такое тебе говорил?
– Нет, ваше высочество, просто смотрел.
Принцесса вдумчиво ее оглядывает.
– Ты не похожа на таких, чтобы он клал глаз…
– Да какой у него глаз, ваше высочество? – старшая женщина хмыкает. – У него в этом разрезе и глаз-то нету.
Аудиенция с принцессой происходит только сейчас, потому что до этого у Соголон раскалывалась голова. Неимоверная боль в передней ее части, возникшая, как только ее оставили одну в узилище. Ломота была такая сильная, что она в темноте билась головой о стену. А по освобождении принцесса Эмини велит ей сразу лечь в постель.
– Теперь жди, он не задержится, – внезапно сообщает она.
– Кто, ваше высочество?
– Ликуд. Нынче гляди в оба. Эти близнецы скоро напомнят ему, что он обещал тебя убить, а твою голову и сердце бросить собакам – я имею в виду его отпрысков, этих двоих недорослей. Говорят, что мать их не рожала, а просто высрала двумя кусками говна.
– У вас это от кого-то из ближних людей, ваше высочество? – спрашивает старшая женщина.
– Ветер принес. А еще я слышала, ветер обещает казнить тех, кто вынесет мною сказанное из этой комнаты.
– Да постигнет смерть всех, кто разгласит ваши секреты, принцесса! – истово говорит старшая. Соголон ее имени не знает.
– Убийства оставь за Ликудом, – тонко усмехается принцесса.
За спиной принцессы Эмини принц Ликуд переговаривается с несколькими старейшинами, как сокрушить Увакадишу. Всё как есть разговоры, а разговоры – ветер, но наследный принц играет в короля ради тщеславия, любовных утех, смеха ради или даже просто из удовольствия завернуться в королевскую мантию. Всё это досаждает принцессе, которая и без того проводит преизрядно дней за внушениями старейшинам, что корона еще не потеряла свою голову.
Вот девочка, которая снова пробралась в жилье воителя Олу, имея ряд вопросов, на которые у нее нет ответа, но, возможно, их смогут дать его стены, или простыни, или занавеси. Дома она его не застает, но его не настораживает, когда он по возвращении застает у себя гостью.
– Я не могу вспомнить твое имя, но, похоже, ты знаешь мой дом, – говорит он на пороге.
– Ты обучаешь меня чтению.
– И ты уже научилась?
– Больше луны назад.
– Значит, я учитель?
– Нет.
– Священник?
– Ты воитель.
– Так мне говорят люди.
– Я здесь ищу кое-какие слова.
Ибо у него есть слова на всё, если только знать, где искать. Каждый раз, переступая порог его дома, она проникает в то, чем раньше был его разум. Это человек, который всё видит и подмечает. Олу знает, что все записи делает именно он, но иногда забывает почему. Когда Соголон говорит ему это, он улыбается, что вызывает в ней удивление.
– Ты начинаешь забывать, что ты забываешь, – говорит она, пугаясь мысли, что это произойдет уже скоро. – Почему между принцессой и принцем такой разлад? – спрашивает она.
– Обычные отношения брата с сестрой. У тебя братья есть?
– Нет.
– Твоя мать, должно быть, клянет свое невезение.
– Невезение – это с мальчиками, – поправляет она.
Он рассказывает о том, как принцессе приходится выполнять обязанности короля, а венценосная слава за нее достается брату, и, должно быть, поэтому она его ненавидит.
– Почему всё это возложено на принцессу? – спрашивает она, но воитель не отвечает.
Дом Олу – улучшенная вариация Олу-царедворца. В своих письменах он не прячется за дипломатией, все усвоенные от него слова четки и понятны для прочтения, и нет никакой иносказательности в описаниях принца или принцессы. Соголон вспоминает про запись под его ковриком, насчет печальной участи женщин-травниц. Найдя ее, она сличает слово на стене со словом на полу, затем со словом на подоконнике, и так слагаются кирпичики мыслей. Некоторые из них настолько отчетливы, что приходят в виде голоса Олу.
«Кое-кто уже бросает десять и еще шесть священных пальмовых орехов в чашу Ифы, дабы предугадать волю богов на будущее. Время грядет, слишком долго и в то же время слишком рано. Принцесса, когда станет Сестрой Короля, всё восстановит».
– Восстановит что? – спрашивает Соголон.
– А?
– Принцесса, когда станет Сестрой Короля, восстановит что?
– О чем ты, девочка?
– Ты тот, кто это написал. Вот и глянь на свои пометки: может, они зажгут в твоей памяти искру?
– Я слишком стар, чтобы меня использовать как огниво.
– Но ты воитель или нет?
От этих слов в нем что-то меняется. Он становится как будто выше ростом, но и не только.
– А, ты про это? На это и память не нужна. Просто таков уклад королей, тебе про это споет любой гриот. – Олу делает паузу, словно в ожидании вопроса, но Соголон лишь напряженно смотрит. – Принцу Ликуду королем не бывать, – говорит он.
– Что ты сказал?
– Он ведь сын Короля.
– Ну так тем более. Или что?