Лунное наваждение
Шрифт:
– Надеюсь. Это в ваших же интересах. – Тут Оливер взглянул на Стивена, лежавшего на полу без сознания: – Девчонка у вас?
– Сидит внизу, в подвале. Мы связали ее и хотим допросить. Расколоть ее будет куда легче, чем папашу. В конце концов, она всего лишь женщина.
– Не забывайте, я знаком с этой женщиной, – отозвался усатый и хмуро сдвинул брови. – Не так-то просто ее сломить, а впрочем… да. Если мы будем пытать ее на глазах у этого парня, то он, возможно, заговорит. Пожалуй, так и сделаем.
– Ты слышал, что сказал Л’Ариньи? – сердито обратился Де Воба к Одноглазому, сдерживая собственную досаду. Но Одноглазый стоял с легкой усмешкой на губах и казался совершенно невозмутимым в отличие от Бержерона, который явно был на грани нервного припадка. – Отнеси его вниз, немедленно!
Одноглазый спрятал пистолет и склонился над Стивеном.
– Говорил же я, надо было сразу разделаться с Бромфордом, как только он приехал в Новый Орлеан! – заворчал контрабандист, с трудом поднимая Стивена с пола. – Напасть на него целой бандой, перерезать горло, расчленить – и делу конец! Никто и опомниться не успел бы. А теперь смотрите, куда завели нас ваши заумные планы – на грань провала!
– Еще не все потеряно, – процедил Де Воба сквозь стиснутые зубы. Поль Бержерон застонал.
Оливер переводил мрачный взгляд с одного на другого:
– Сегодня у нас сорвалось, но дело еще не проиграно. Мы заставим эту парочку рассказать нам, что они сделали с его светлостью, и составим новый план. А наши пленники заплатят за все – и Анемон Карстейз, и Стивен Берк, и мой дружок Томас. Паук не выпустит их из своей паутины.
Де Воба кивнул:
– Да. Теперь это вопрос чести. Тем более что с этой женщиной у меня особые счеты.
Оливер холодно взглянул на него:
– Да, Анемон Карстейз – актриса что надо. Ей удаются любые роли.
– Об этой она пожалеет! – поклялся Де Воба и резко отвернулся, чтобы остальные не видели его лица.
Одноглазый с усилием тащил Стивена к шкафу. Де Воба подошел к нему первым, дернул декоративный медный крючок, отпиравший потайной ход, и стал спускаться по темной лестнице. «Очень сильно пожалеет», – добавил он мысленно, сжав губы.
Глава 25
Подвал, в который ее привели, был отвратительным местом. Кирпичные стены, замазанные гипсом, были покрыты пятнами плесени и потеками грязи, сырой спертый воздух пропитался мерзкими запахами, а по дощатому настилу пола сновали крысы и водяные жуки.
Подвал озарялся мерцающими свечами: Де Воба зажег подсвечник на столике в трех шагах от ее стула. Этот столик, еще два грубо сколоченных стула, а также множество пустых ящиков и бочонков составляли всю обстановку небольшого мрачного подвала.
Руки Анемон были связаны за спиной, а веревка прикручена к стулу, на котором она сидела. Она боролась с подступавшей истерикой. Свечи плавились, истекая воском, и так же постепенно таяли ее надежды на спасение.
В шкафу тоже было несладко, но этот подвал вселял просто-таки панический ужас. Покрываясь мурашками, девушка оглядывала узкие стены, которые смыкались вокруг нее. Тянулись минуты, и дыхание девушки становилось все чаще, а к горлу подступал комок тошноты. Зажмурившись, она попыталась избавиться от этого пугающего чувства замкнутого пространства.
Анемон силилась представить себя на борту «Морского льва». Она опять на палубе, стоит и смотрит на сверкающую голубую гладь океана. Ее обдувает свежий морской ветерок, в лицо летят соленые брызги, над головой – бесконечное ослепительно голубое небо, а за кормой – пенистые волны, катящиеся вдаль…
Тонкие узловатые веревки больно впивались в запястья. Она покрутила руками, тщетно пытаясь ослабить свои путы.
Глаза девушки медленно открылись, и она уставилась в пол. Нет, из этого ада не убежишь! Надо встретить весь этот ужас лицом к лицу и побороть его.
В ней заговорило былое упрямство. Она напомнила себе, что на карту поставлена не только ее судьба.
Интересно, Стивен уже заметил, что она исчезла из танцевального зала? Наверное, он подумал, что она наверху, в постели Де Воба. Анемон горько усмехнулась. Хотя, может быть, у него возникнут подозрения. Он поделится ими с Джонни и Уильямом, но им никогда не найти ее здесь.
Она представила себе, как лорд Бромфорд сидит рядом с Де Воба за обеденным столом и, превозмогая себя, ковыряет вилкой выставленные перед ним роскошные блюда, а тем временем коварный яд уже возымел свое действие. Скоро его светлость станет больным, слабым и уязвимым.
Сегодня ночью его убьют – разделают, как быка на бойне, пока он будет спать, опоенный отравой. А папа? Анемон невольно всхлипнула. Они хотят убить лорда Бромфорда на его глазах. А что дальше? Папу тоже зарежут?
Девушка затряслась от рыданий. В отчаянии она вновь попыталась освободить руки, но лишь до крови расцарапала кожу грубой веревкой. Ее охватила обморочная слабость.
Втянув в себя воздух, Анемон с усилием оглядела подвал. Должно же здесь быть хоть что-нибудь подходящее…
И она нашла то, что искала. Взгляд ее остановился на груде ящиков – грубо сколоченных сосновых ящиков с зазубринами и неровными краями. Из угла одного, стоявшего на самом верху, торчал гвоздь – длинный, с острым концом. Это то, что надо, решила она, ощутив внезапный прилив надежды. Осталось только правильно развернуться.
Слава Богу, ноги ее не были связаны. Кое-как Анемон переместилась к ящикам. Здесь, в углу, было еще темнее. Ящик с торчавшим из него гвоздем оказался слишком высоко. Она не доставала до него связанными руками.
Развернув свой стул, она пнула ногой нижний ящик, и те, что были сверху, полетели на пол. Девушка попыталась увернуться, но один из них все же поцарапал ей лицо. Анемон невольно вскрикнула от боли. Ящик, который был ей нужен, лежал на боку. Гвоздь торчал из его верхнего угла. Анемон живо придвинула к ящику свой стул так, что ее запястья оказались возле самого гвоздя. Невзирая на неудобства, девушка стиснула зубы, подняла руки за спиной и принялась усердно тереть веревку о гвоздь.