Лунные люди [= Люди с Луны] [The Moon Men]
Шрифт:
— Спасибо, — сказала она. — И Бог благословит тебя. Только сильный и отважный мужчина мог сделать то, что сделал ты.
И вдруг все мужество оставило меня. Я вдруг стал глупым и слабым.
Единственное, на что хватило меня, это гладить пальцами лезвие ножа и тупо смотреть в землю. Но заговорил мой отец, и это позволило мне кое-как побороть смущение.
— Кто ты? — спросил он. — Откуда ты пришла? Странно видеть девушку, которая бродит по ночам, но еще страннее то, что она упоминает запрещенного бога.
Сначала до меня не дошло, что она упоминала бога, но теперь, когда я осознал это, я с беспокойством
Отец и Джим были не в счет. Ведь наши семьи были связаны тесной дружбой и еженедельно мы совершали тайные религиозные обряды. С того самого дня, как все служители церкви были зверски убиты, нам под страхом смерти было запрещено упоминать имя Бога, или же справлять церковные обряды.
Какой-то идиот в Вашингтоне вероятно накурился наркотиков и стал еще более звероподобным, чем сделала его природа. И он в своем угаре заявил, что служители церкви стараются подменить собой государство, что в своих церквях и соборах они призывают людей к восстанию. Правда в последнем была доля истины. И оставалось только жалеть, что церкви не дали возможность выполнить то, что она задумала.
Мы отвели девушку в дом и когда мать увидела, как она молода, как прекрасна, она обняла ее. Девушка тут же прижалась к ее груди и заплакала. Она долго не могла придти в себя. Я мог наконец рассмотреть ее. Я вообще мало видел девушек, но эта, так таинственно появившаяся здесь, была воистину прекрасна.
Ей было лет девятнадцать. Она была хрупкого телосложения, но в ней не было ни слабости ни изнеженности. Огромные жизненные силы проявлялись в каждом ее движении, жесте, выражении лица, звуках голоса. Она была еще молода, но в ней чувствовался большой интеллект. Хотя длительное воздействие солнечных лучей сделало кожу темной, она осталась чистой, почти прозрачной.
Девушка была одета так же, как и все мы, туника, брюки, сапоги. Но то, как она носила все это, делало одежду красивой. Лента на лбу, стягивающая волосы, была чуть шире, чем обычно, и расшита мелкими ракушками, образующими причудливый орнамент. И это было тоже странно: ведь в этом ужасном мире женщины прятали свою красоту, старались обезобразить себя, а некоторые матери даже убивали своих новорожденных детей, если вдруг рождалась девочка. Молли делала это уже два раза. Неудивительно, что взрослые у нас редко улыбались и никогда не смеялись.
Когда девушка успокоилась, отец возобновил свои расспросы, но мать сказала, что девушка очень устала, что ей необходимо выспаться. Спросишь утром, сказала она.
И тут поднялся вопрос, где же ей спать. Отец сказал, что она может лечь с матерью, а он переночует в гостиной со мной. Джим предложил девушке пойти с ними, ведь в их доме тоже три комнаты и в гостиной никто не спит. Так и порешили, хотя мне очень хотелось, чтобы она осталась у нас.
Ей тоже не хотелось уходить, но мать сказала, что Молли и Джим хорошие люди и она будет с ними в такой же безопасности, как со своими родителями. При упоминании о родителях слезы брызнули из глаз девушки, она припала к груди матери, пылко расцеловала ее и сказала, что готова идти с Молли и Джимом.
Она стала прощаться со мной, снова благодарить меня. И тут наконец мой язык развязался и я сказал, что провожу их до дома Джима. Кажется это ей понравилось
Ни эта девушка, ни я не были магнитами, не были кусками железа, но, странное дело, меня все время притягивало к ней. Мы шли почти касаясь плечами друг друга, хотя дорога была широкой. А однажды наши пальцы соприкоснулись и задержались на мгновение. Сладостный трепет пробежал по моему телу. Впервые я испытывал такое чувство.
Я всегда считал, что дом Джима находится очень далеко от нас, особенно, когда тащил туда что-то тяжелое. Но сегодня дом как будто приблизился. Всего несколько мгновений потребовалось для того, чтобы дойти до дома.
Молли услышала нас, выскочила на крыльцо, стала расспрашивать. Но когда она увидела девушку, услышала часть нашего рассказа, она прижала девушку к груди совсем как моя мать. Затем девушка повернулась ко мне и протянула мне руку.
— Спокойной ночи, — сказала она. — И снова благодарю тебя. Господь благословит тебя.
И я услышал шепот Молли:
— Хвала святым.
Затем они вошли в дом, дверь закрылась, и я побрел к своему дому, подставляя разгоряченное лицо ночному ветру.
4. БРАТ ГЕНЕРАЛ ОРТИС
На следующий день, я как обычно надоил молока на продажу. Нам была разрешена мелкая торговля и не в базарные дни, но мы должны были докладывать о своем торговом обороте. Затем я понес молоко к дому Молли. Обычно я ставил бидон с молоком в глубокий источник во дворе Молли. Там оно оставалось свежим и холодным. Но сегодня, к моему удивлению, в доме уже не спали, хотя было раннее утро. Меня встретила сама Молли, причем глаза ее были заплаканы. И это весьма удивило меня.
Девушка была на кухне. Она помогала Молли по хозяйству. Но когда она услышала, что я здесь, она вышла, чтобы поздороваться со мной. Теперь мне наконец удалось рассмотреть ее. Если она была хороша вечером при свечах, то теперь при дневном свете она была просто великолепна. У меня не было слов, чтобы выразить свое восхищение ею. Она была… впрочем у меня нет слов…
Молли долго искала посуду для молока, — спасибо ей, — но мне все равно показалось, что прошло мало времени. Пока она хлопала дверцами шкафов, мы познакомились. Она спросила как зовут моих родителей. А когда я назвал ей свое имя, она повторила его несколько раз, прислушиваясь к своему голосу.
— Юлиан Девятый, — повторила она и улыбнулась. — Очень красивое имя. Мне оно нравится.
— А как тебя зовут? — спросил я.
— Хуана, — ответила она. — Хуана Св. Джон.
— Я рад, что тебе понравилось мое имя. Но твое имя лучше. — Это был конечно глупый разговор, и я понимал это. Однако она не подала виду, что заметила мою глупость. Я мало знал девушек, но они всегда казались мне глупыми. Красивых девушек родители вообще старались не пускать на рынок. Калькары же напротив пускали своих детей куда угодно, ибо понимали, что никто на них не польстится. Дочери Калькаров даже от американских женщин были грубы, крикливы, неотесаны, неуклюжи. Да, даже люди, которые были более развиты, чем Калькары, не смогли улучшить их породу.