Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)
Шрифт:
Она нетерпеливо покачала головой. Из–под покрова показалась рука, стройная, с длинными пальцами, с ногтями, как розовые жемчужины; на запястье свернулся золотой дракон со злобными маленькими алыми глазками. Стройная белая рука коснулась головы Руфи, повернула ее, так что эти странные, испещренные огненными точками глаза посмотрели прямо в глубину голубых глаз Руфи.
Долго смотрела она. Потом та, что назвалась Норалой, коснулась пальцем слезы, висевшей на длинных ресницах Руфи, удивленно посмотрела на нее. Какое–то воспоминание проснулось в ней.
– Ты… боишься? – запинаясь, спросила она.
Руфь покачала головой.
– Они… тебя пугают?
Она указала на разбросанные по долине груды. И тут я увидел, откуда исходит блеск этих странных глаз. Маленькие лазурные и золотые звездочки побледнели, задрожали, потом вспыхнули, как далекие галактики серебряных солнц.
Руфь испуганно отшатнулась от этого странного блеска.
– Нет… нет… – выдохнула она. – Я плачу – из–за него.
И она указала на Чу Минга – коричневое пятно на краю пространства, усеянного частями тел.
– Из–за него? – В голосе слышалось удивление. – Почему?
Она взглянула на тело Чу Минга, и я знал, что она не видит в нем ничего человеческого, ничего родственного себе. В глазах ее выражение легкого удивления, но когда она посмотрела на нас, странного свечения в них не было. Она долго разглядывала нас.
– Что–то давно спавшее пробуждается во мне, – наконец нарушила она молчание. – И требует, чтобы я взяла вас с собой. Идемте!
Неожиданно она отвернулась и направилась к расселине. Мы переглянулись, думая, как поступить.
– Чу Минг, – заговорил Дрейк. – Мы не можем бросить его так. По крайней мере прикроем от стервятников.
– Идемте. – Женщина стояла у входа в расселину.
– Я боюсь! Мартин, мне страшно. – Руфь протянула дрожащую руку к своему рослому брату.
– Идемте! – снова позвала Норала. Голос ее прозвучал резко, повелительно, безапелляционно.
Вентнор пожал плечами.
– Что ж, идемте, – сказал он.
Бросив последний взгляд на китайца – стервятники уже подбирались к нему, – мы пошли к расселине. Норала молча ждала, пока мы не прошли мимо нее; потом последовала за нами.
Не прошли мы и десяти шагов, как я понял, что это не расселина. Туннель, проход, вырубленный людьми, и на стенах изображения драконов, а потолок – голая скала.
Женщина быстро скользила вперед. Мы следовали за ней. Далеко, далеко впереди показался тусклый свет. Он дрожал, мерцал, этот световой занавес на расстоянии не менее мили от нас.
Но вот он приблизился; мы прошли сквозь него и вышли из туннеля. Перед нами тянулось узкое ущелье, как разрезанное мечом тело каменного гиганта, у ног которого проходил туннель. Высоко над головой виднелась неширокая полоска неба.
Два каменных монолита охраняли вход в туннель; гигантские каменные блоки наклонились, растрескались. От входа расходились трещины, как морщины в скале: давление слоев давно пыталось закрыть это отверстие.
– Стойте! – неожиданно послышался золотой голос Норалы. И снова я увидел вспышку белого звездного света в ее глазах.
– Может, лучше… – она рассуждала сама с собой. – Может, лучше закрыть этот проход. Он не нужен…
Снова прозвенел ее голос, дрожащий, вызывающий странное беспокойство, гармоничный. Вначале это было бормочущее пение, ритмичное и низкое; звуки, их тоны, их последовательности были мне совершенно незнакомы; незнакомые, резкие, чуждые темы, которые все время повторялись, падали хрустально–чистые жемчужины звуков, упорядоченные, математические, геометрические, как движения фигур – маленьких в руинах, огромных в долине.
Но что это? Я понял – это движение, трансформированное в звуки!
У входа в туннель что–то шевельнулось. Движения стали быстрее, как будто следуя ритму песни Норалы. В темноте показались слабые вспышки. Они возникали и исчезали, как будто просыпались мягкие огоньки, гигантские светляки: вспышки дымчатого янтаря, блеск розового, искры бриллиантов, опалов, изумрудов и рубинов – все более яркие, ослепляющие.
Их окутал дрожащий туман, быстрый, колеблющийся. Он сгустился, его пронизали тонкие линии, светящиеся полоски, паутинки.
Их становилось все больше, они переплетались, пульсировали, сливались – и все это мгновенно, в десятую часть того времени, какое требуется на рассказ об этом.
Из светящегося тумана сверкнули молнии. Они охватили всю поверхность скалы водопадом зеленого пламени. Трещины стали шире, монолиты задрожали, рухнули.
И как будто после абсолютной тьмы блеснул свет. Я раскрыл ослепленные глаза; медленно возвращалась способность видеть. Скала еще слабо светилась. И в этом свечении я увидел, что вход в туннель исчез, был запечатан, на его месте виднелись тонны каменных обломков.
Мимо нас пронеслись большие тела, задели меня за руку, я почувствовал прикосновение теплого металла, но металла, полного жизни. Промелькнули, и снова все стихло.
– Идемте! – Норала склонила голову, ее фигура слабо светилась в темноте. Мы быстро пошли за ней. Рядом со мной шла Руфь, она схватила меня за руку.
– Уолтер, – прошептала она. – Уолтер, она не человек!
– Вздор! – ответил я. – Вздор, Руфь. А кто же она – богиня, дух Гималаев? Она человек, как вы и я.
– Нет. – Даже в темноте я видел, как она вздрогнула. – Не совсем человек. Иначе почему ее слушаются эти штуки? Как могла бы она вызвать молнии и запечатать вход в туннель? А ее кожа и волосы… они удивительные, Уолтер.
– При взгляде на нее я кажусь себе… шероховатой. И в ней живет какой–то свет, благодаря ему мы идем здесь. А когда она коснулась меня… я… я тоже вся засветилась, изнутри.
– Человек, да, но в ней есть еще что–то… что–то сильнее человечности, что–то… заставляющее человеческое в ней спать, – с удивлением закончила она.