Лунный парк
Шрифт:
Она выпрямилась в кресле.
– Мистер Эллис, на вашем месте я бы больше боялась цирроза печени, чем авиакатастроф. – Она вздохнула, что-то пометила в блокноте и тем же тоном продолжила: – Итак, вам что-нибудь снилось?
– Еще бы, – ответил я, стараясь скрыть свое нежелание отдавать ей распечатку.
Доктор Ким пробежалась по строчкам, впопыхах набранных этим утром, пока, добравшись до какого-то предложения, не побледнела и не уставилась на меня. Я скромно любовался небольшим кактусом на полке, что-то бессознательно мурлыча себе под нос.
– Мне кажется, это не настоящий сон, мистер Эллис, – с подозрением глянула она на меня. – Вы, наверно, выдумали этот сон.
– Да как вы смеете! – Я возмущенно выпрямился и, приняв позу, понял, что в этом кабинете она уже стала
– Вы хотите, чтоб я поверила, что это настоящий сон? – Она перевела взгляд на листок. – Окунь с огромной пастью погнался за вами в бассейне, вы скрылись от него в гидроплане и тут уже летите бизнес-классом, а на борту самолета написано имя вашего отца?
– Это мое подсознательное, доктор Ким. – Я пожал плечами. – А описываемые события вполне сойдут за причины моих истинных тревог. – Я вздохнул и сдался.
– Вы не сообщили жене, что снова употребляете наркотики, – сказала она.
– Нет, – я снова вздохнул и отвел глаза, – но она и так знает. Все знает.
– Вы до сих пор спите на диване?
– Это гостевая спальня! Я сплю в гребаной гостевой! На нашем гребаном диване невозможно спать.
– Мистер Эллис, кричать нет необходимости.
– Послушайте, – вздохнул я, – вписаться в этот мир оказалось очень непросто, и обязательства, которые на тебя накладывает положение мужчины, хозяина в доме или как там оно, действуют на меня угнетающе, как, впрочем, и тот факт, что – да, я снова употребляю, но только чуть-чуть, и выпиваю, совсем понемножку, и мы с Джейн, верно, не занимаемся сексом, а я завел интрижку с девушкой из колледжа, а другой студент, кажется, строит из себя персонажа одного из моих романов, а дочка Джейн, по-моему, совсем свихнулась, ей кажется, что на нее нападает ее ожившая игрушка, кроме того, она все время зовет меня папой, а Харрисон Форд хочет, чтоб я написал для него сценарий, и мне все время приходят эти безумные мейлы из Лос-Анджелеса, и это вроде как-то связано с моим отцом, и от этих пропавших мальчиков у меня душа в пятках, и все вместе это приводит к чудовищным конфликтам в моей психике… – Я запнулся. – Да и наш золотистый ретривер терпеть меня не может, – глубокий вздох, – так что не волнуйтесь, забот у меня хватает.
Тут я потянулся за листком, который она держала в руках:
– Отдайте-ка мне это.
Она не выпускала страничку и пялилась на меня. Я тянул на себя. Она не уступала. Наши взгляды замкнуло. В итоге я откинулся назад, тяжело дыша.
Она терпеливо выдержала паузу.
– Мистер Эллис, основная цель ваших визитов – это найти способ поближе узнать своего сына. Это важно. Это необходимо. Чтобы наладить связь с вашим сыном.
– Ну, с этим я практически разобрался. – Ничего лучше мне не придумалось.
– Не думаю.
– Почему же?
– Потому что в этом кабинете вы не сказали о нем ни слова.
7. Комната Робби
На кухне Марта жарила в алюминиевом воке овощи на ужин, наверху дети готовились к Хэллоуину. На улице уже стемнело, но по пути от доктора Ким домой я заметил родителей, сопровождающих своих ряженых детишек в надвигающейся ночи, и принял это за дурной знак, что заставило меня притормозить возле винного магазина и купить бутылку «Грот совиньон бланк» и литр «Кетель уан», и, благополучно укрывшись у себя в кабинете, я вылил полбутылки вина в безразмерную кружку и спрятал оба сосуда под столом (мебель до сих пор была переставлена). Я пошатался по дому без дела. Коснувшись корзины с зерновыми батончиками на столике у двери, я вышел на улицу. Кто-то уже зажег свечки в тыквах. Виктор лежал на лужайке. Когда он мельком взглянул на меня, я ответил тем же, а потом взял фрисби и бросил в собаку. Тарелка приземлилась рядом с псом. Не меняя позы, он с презрением взглянул на нее, потом на меня, как на полного идиота, и – отпихнул мордой оранжевый диск.
Вернувшись в дом, я походил по гостиной и заметил, что мебель снова стоит на своих местах. Однако ощущение, что я вижу комнату с какой-то незнакомой точки, не отступало. Ковер казался темнее, потрепанней, и бледно-бежевый его цвет трансформировался в буро-зеленоватый,
Приближаясь к двери, в нижней ее части я заметил пучок царапин, о которых Робби говорил сегодня утром, и хотя прорезы не были такими глубокими, как я предполагал, все же краска была ободрана, и я подумал, что, может, это просто Виктору не терпелось зайти. Из гостей наверх никто не поднимался, но тут я вспомнил распотрошенную подушку Сары, и в голове моей промелькнула мысль, что, может, Робби сам испортил дверь – проявление враждебности, попытка привлечь внимание, да что угодно, – пока я не понял, что на Робби это совершенно не похоже; для подобных выходок он был слишком пассивный и слабохарактерный. Тут я снова вспомнил Терби и разодранную подушку. На детей положиться нельзя – таблетки тому лучшее подтверждение. А тут еще Робби перешел с одних антидепрессантов на другие. С шести лет он страдал приступами беспричинного страха, и после моего приезда они лишь участились, так вот от них прописан был лувокс, а кто знает, какие там побочные эффекты? Его терапевт уверял, что никаких, кроме легких пищеварительных расстройств, но ведь они так всегда говорят, в любом случае, без лекарств Робби не мог и на стуле усидеть.
Без них Робби не смог бы пойти в планетарий. Без них в начале недели он не прошвырнулся бы по торговому центру в поисках костюма. Войдя в его комнату, я чуть не споткнулся о скейтборд, но телевизор орал так, что Робби, сидящий на кровати, меня даже не заметил.
Комната была оформлена под космический век: расклеенные по стенам планеты, кометы и луны создавали эффект, будто вы плывете в черных просторах открытого космоса. Ковер изображал поверхность Марса, со всеми ее каньонами и кратерами. С укрепленного под потолком диковатого вида астероида свисали ажурные сферы из стекляруса, поблескивая над кингсайз-кроватью в стиле ар-деко, убранной манерным покрывалом. Рядом с неизбежными плакатами «Бисти бойз» и «Лимп бизкит» красовались портреты всяческих лун: Юпитерова Ио, Сатурнов Титан, Уранова Миранда с ее гигантскими разломами. Кроме того, в комнате были мини-холодильник, разноцветные лампы, кожаный диван, стереосистема, а одну из стен полностью занимало контрастное черно-белое фотопанно с обезлюдевшим скейт-парком. На полу возле широкоэкранного телевизора, подключенного ко второй «Плейстейшн», валялись картриджи от видеоигр вперемешку с DVD «Южного парка» и «Симпсонов». На кровати высилась стопка новых рубашек «Томми Хильфигер». Игрушечные герои японских мультиков стерегли книжные полки, заставленные главным образом журналами по боевым искусствам и полным собранием приключений Гарри Поттера, а над полками возвышались знаки зодиака, изображенные на большом полотне бронзовой краской.
«Старбаксовская» картонка с недопитым холодным чаем примостилась возле гигантской луны, светящейся на мониторе, – такой у Робби был скринсейвер.
Не отрываясь от журнала «Нинтендо пауэр мансли», Робби натянул носки и принялся завязывать кроссовки. Телевизор показывал канал WB, и, пока я стоял в дверях, сексапильных героев мультсериала сменил рекламный ролик, специально заточенный под детскую аудиторию, – из тех, что вызывали во мне особое раздражение. Роскошный, неряшливый парень стоит руки в боки и, вызывающе глядя в камеру, безразличным голосом выдает одну за другой сентенции, каждая из которых дублируется кроваво-красным росчерком субтитров: «Почему ты еще не стал миллионером?», и далее: «Главное в жизни – это деньги», и после: «Ты должен купить остров», и опять: «Спать тебе нельзя, ведь второго шанса не будет», и снова: «Самое главное – это внешний блеск», и затем: «Давай с нами, наваришься», и, наконец: «Если ты не богат, ты заслуживаешь унижения». На этом ролик заканчивался. Я смотрел его уже много раз, но так и не понял, что он значит и что рекламирует.