Лунный свет
Шрифт:
Обри повернула голову и вызывающе посмотрела на него. Он держал ее руки за спиной так, что она не могла выцарапать ему глаза, но ее взгляд мог пронзить его насквозь.
– Сделайте это, Остин. Подтвердите вашу репутацию.
Если она думала остановить его, то ошиблась. С убийственным взглядом Остин звучно шлепнул по ягодицам. Она ничего, не надела под шелковую рубашку, и звук шлепка эхом отразился в полупустой комнате. Это вызвало в нем такое отвращение, что он не смог поднять руку, чтобы повторить.
Обри ожидала следующего удара, но когда его не последовало,
– Нет, Остин, – прошептала она, испугавшись ужасного самообвинения, которое прочла в его глазах. Ее руки обвились вокруг его шеи, и он обнял ее за талию, спрятав лицо у нее на груди. – Я не буду больше так поступать, обещаю. Я просто не хотела беспокоить тебя. Ты и так заботишься о такой уйме вещей. Я хочу, чтобы ты был все время счастлив. Пожалуйста, Остин, не сердись на меня. Я ненавижу, когда ты на меня злишься.
Он знал, что она говорила правду. Она была ребенком, который желает только добра. Она нуждалась в его внимании и добивалась его любым способом, который только могла придумать.
– Я не сержусь на вас, я сержусь на себя, кретина. Пожалуйста, не плачьте. Я просто не знал, как дать вам понять, что могу сам о себе позаботиться.
Остин взял ее на руки, прижал к груди и, поцеловав ее в щеку, ощутил соленые следы слез.
– Вы моя жена, и ваш отец не может забрать вас без моего согласия. А теперь посмотрите на меня, Обри, – скомандовал Остин.
Она вытерла глаза о его халат и подозрительно взглянула на него.
– Скажите, что верите мне.
Он говорил грубо, с властностью военного офицера, которым когда-то был.
Она хотела верить. Всем сердцем и душой хотела. Но из разговора с Адрианом она услышала достаточно, чтобы понять, что доверие для него значило одно, а для нее – другое. Доверие – это улица с двусторонним движением, а он еще не ступил на нее.
– Вы отошлете меня назад к моему отцу, – обвинила она его.
– Вы богатая наследница и можете ехать, куда вам вздумается. Я не могу вас никуда отправлять, – терпеливо объяснил он. – Но я думаю, что вы бы хотели повидать Алвана, Пегги и малыша.
– Вы поедете со мной?
Обри отстранилась и настороженно посмотрела на него.
– Могу, но я не задержусь надолго. Ваш отец беспокоится о вашем благополучии и правильно делает. Вы должны успокоить его, а я должен остаться здесь и отстраивать аббатство. Если бы вы только поверили мне…
Обри преднамеренно проигнорировала его мольбу. Он собирался отослать ее прочь, как делал ее отец, но она докажет ему несбыточность таких мыслей.
Она поерзала по его мускулистым бедрам и обняла за шею так, что ее груди распластались по его крепкой груди. Затем игриво куснула его за мочку уха.
– Не говори больше ничего, Остин, – прошептала она.
Она почувствовала его прикосновение к тому месту, которое он отшлепал, и ее возбуждение возросло. Сейчас он действительно все поймет.
Остин понимал, что им манипулируют, но в ее стремлении к нему была новизна,
– Вы этого хотите? – спросил он, в то время как его рука скользнула под шелковую материю и коснулась торчащего бугорка. Когда она молча кивнула, его рука крепко ухватила ее за ворот платья. – Вы мне верите?
Тень опасения промелькнула в ее глазах, но она вновь вызывающе кивнула. Тогда он рванул ее платье, тонкий материал отлетел прочь, оставив ее обнаженной. Обри изогнулась дугой, когда он склонил голову, чтобы припасть к ее груди. Дрожь, как молния, сотрясла ее тело, и все сомнения испарились.
Обри обеими руками впилась в жесткие волосы Остина и тянула до тех пор, пока он не приник к ней, и их губы не встретились с непреодолимой жаждой, которая выдавала снедавшую их тела страсть. Но они медлили, изучая друг друга губами и пальцами, занимаясь любовными играми, оттягивая момент единения, когда обещания станут больше, чем словами.
Обнаженные, лишенные тьмы, скрывавшей их сомнения и страхи, они, наконец, предались тому, чего так долго пытались избежать. Остин взял ее с такой осторожностью и нежностью, что Обри закричала от радости. Какие слова он бы потом ни говорил, он никогда не сможет отказаться оттого, что сейчас его тело сказало ей. Она положила на него свое клеймо так же прочно, как он на нее свое. Она видела это по его лицу, по восторгу в сияющей синеве глаз, нежности его прикосновений, по расслабленности тугих мышц и удовлетворенной улыбке на губах. Она принесла ему счастье. Она ощущала это всеми фибрами своего существа, и наконец была удовлетворена.
После всего Остин обошел комнату, гася оплывшие свечи. Когда он вернулся в постель, Обри, как котенок, свернулась рядом, согревая его тело.
Он прижался к ней и прошептал в волосы:
– Пусть Бог простит меня, но я никогда не думал, что это произойдет.
– И я… – сонно пробормотала она.
Остин не стал оспаривать ее смелое утверждение. Он был твердо уверен в том, что хрупкая женщина в его руках была способна почти на все, вплоть до революции. Его единственной проблемой теперь было, как долго они будут вместе. Решение было не из легких.
Обри смеялась проделкам детей, игравших с Леди под деревьями. День для октября выдался теплым, небо – невероятно безоблачным. В первый раз за много недель она позволила себе расслабиться и наслаждаться мгновением.
Эмили заметила румянец на щеках Обри и одобрительно улыбнулась. Юная жена Остина была создана для солнечного света и смеха. Ее непринужденное воодушевление приносило тепло всюду, где бы она ни появлялась. Она была идеальным выбором, способным вернуть любовь и свет Этвудскому аббатству и его унылому владельцу, но в то же время Эмили боялась, что мрак может победить. Обри явно нуждалась в Остине так же сильно, как он в ней. Эта ночь сотворила чудо.