Лунный вариант
Шрифт:
Время, казалось, оцепенело. И когда рассеянно их слушавшая Женя поглядела на часы, изумленно вскрикнула:
— Мальчики, мы сели в четыре, а сейчас уже семь! Ну и ну!
— Да, — спохватился Каменев, — у меня же билеты на восьмичасовой сеанс. Идемте с нами, Леня.
— Нет, Жора. Очень тебе благодарен, — отказался Рогов. — Мне еще надо привести в порядок и мысли и вещи.
Они все одновременно встали из-за стола, как будто им кто-то скомандовал.
— А теперь вы отвернитесь, Жора, — потребовал Рогов и сразу перестал улыбаться, лицо его побледнело. Каменев недоуменно пожал плечами, стараясь понять, для чего это нужно журналисту. — Да-да, отвернитесь, — настойчиво повторил Леня. — Я не хочу, чтобы вы видели, как мы с Женей поцелуемся. И еще вас обоих очень и очень хотел бы я попросить: не приходите завтра меня провожать на аэродром. Сделайте такую милость, ребята. Ну и вообще выше головы!..
14
Начальник степновского авиагарнизона генерал Саврасов улетал в Москву не на каком-нибудь роскошном лайнере ИЛ-18, а на боевом ракетоносце. Поэтому, пообещав захватить с собою Рогова, он приказал подготовить и для него парашют.
— Когда-нибудь прыгал? — спросил у Рогова Саврасов, кося на него глаза с цыганским прищуром.
— Да ведь я стрелком-радистом срочную отслужил, — с деланной скромностью сообщил Рогов, — и тоже на дальних. Даже медаль «За отвагу» за освоение новой техники ношу по праздничным дням.
— Ишь ты! — одобрительно отозвался Саврасов, и две золотые звездочки колыхнулись на его кителе. — А на каких же ты типах летал?
Леня ответил. Саврасов, прославившийся еще в сорок первом году тем, что, когда гитлеровцы готовились к параду на Красной площади, летал бомбить район рейхстага и Александер-плац в Берлине, одобрительно улыбнулся:
— Не лыком шит журналист. А статьи я твои и очерки читал. Занятно пишешь. И экзотики хватает. Люблю, брат, экзотику. Ты бы книгу мне свою подарил. Как там она у тебя называется?..
— «Дождь и солнце», — подсказал Рогов.
— Вот-вот. «Дождь и солнце», — удовлетворенным баском повторил генерал.
Рогов приехал на аэродром за целый час до взлета, в сопровождении Сергея Ножикова, Володи Кострова и Андрея Субботина. Хотел еще провожать и Олег Локтев, но его вместе с Гореловым и Дремовым к семи утра запланировали на короткую тренировку в барокамеру. Дремов и Локтев расцеловались на прощание с Роговым. Горелов, всегда очень хмуро и неодобрительно относившийся к ухаживаниям Леонида Дмитриевича за Женей, ограничился рукопожатием, но очень тепло сказал:
— Смотрите не потеряйтесь в человеческом муравейнике, Леонид Дмитриевич. Был у меня любимый комдив Кузьма Петрович Ефимков, автор чудесной поговорки: «В авиации дорожки прямые и узкие — всегда пересекутся». Я тоже верю, что мы еще встретимся.
…Когда на открытом штабном газике провожающие и отъезжающий подъехали под широченное, могучее крыло ракетоносца, с боевой машины были уже сброшены чехлы и опробованы все четыре двигателя. Володя Костров ударил каблуком по огромному тугому резиновому колесу. Борттехник забрал у журналиста вещи. Когда пестрый от заграничных наклеек чемодан исчез в люке, космонавты переглянулись.
— Все-таки уезжаешь, Леня? — сочувственно вздохнул Ножиков. — А может, зря торопишься? Остался бы лучше.
— Я его вчера целый час агитировал, — подал голос Субботин, — никакого эффекта. Как неприступная крепость.
— Знаешь, старик, мы сентиментальностью вроде не отличаемся, — улыбнулся Костров, — но любви к ближнему у нас тоже никто не отнимал. А ты — наш ближний. Сколько лет уже с нами!..
Ножиков, подтверждая, кивнул, снял фуражку, подставил черноволосую голову уже набирающему силу солнцу.
— Верно говорит Костров. Думали, ты от нас не оторвешься. И если к Луне кто-нибудь полетит, первый репортажик будет твой.
— Да чего вы заладили как на панихиде! — взорвался Субботин. — Разве он навек от нас уходит? Да я ему покажу, если он космической теме изменит. Только попробуй, Ленька!
Через силу улыбаясь, Рогов посмотрел на Андрея. То, что он улетал не в одиночку, что на аэродром его пришли провожать космонавты, придавало прощанию особую трогательность.
— Поостерегись на виражах, Андрюша, — ласково остановил он Субботина. — Мне в Австралию на два года предлагают поехать в качестве собкора.
— Ты это только попробуй! — устрашающе сдвинул редкие рыжые брови Субботин. — А впрочем, пусть едет, если ему нашей земли мало.
— Постой, Андрей, — вмешался Ножиков. — Зачем подначиваешь? Мы же прекрасно знаем, что Леня нас не покинет — и в городок будет приезжать, и на космодроме его мы увидим. Верно я говорю, Леня? Мы и книгу еще о космосе прочтем. Не правда ли?
— Да, ребята. Так будет, ребята… — срывающимся голосом торопливо ответил Рогов. — Спасибо, что проводить пришли.
— Понимать его надо, — укоризненно сказал Субботину Костров. — У парня кошки скребут на сердце, а ты… Женька тоже хороша, прийти не могла. Да и Каменеву стоило бы. Нечего им Ромео и Джульетту разыгрывать. Это им не «Мосфильм»!
Леня услышал последние слова и быстро обернулся к Кострову.
— Нет, это не так, ребята, — возразил он. — Женечка ни в чем не виновата. Решительно ни в чем. И Жора тоже. Это я запретил им являться на аэродром. Не вздумайте их упрекнуть!