Лужайки, где пляшут скворечники (сборник)
Шрифт:
Рай, сидя на полу, дотянулся до гитары, прислоненной к бугристой стене, взял ее. Прикрыл глаза. Пробитая в двух местах гитара зазвучала слегка дребезжаще, но с послушным переливом мелодии. Рай запел высоким, почти женским голосом:
Да-ри, да-ри, Да ай, да ай… Да ай… Ночь настала, Природа вся устала. Играли мы весь день-деньской, Пора нам на покой… Так спи же, спи, Так баю-бай… Да ай…Песня кончилась, Рай положил на струны ладонь, тихонько покачал головой. Максим посмотрел на Рая и опять прикрыл глаза. Песня была хорошая, ласковая, и захотелось заплакать, потому что вспомнилась мама. Чтобы не выпустить наружу слезинки, Максим зажмурился покрепче. Переглотнул. Он сидел недалеко от очага, привалившись спиной к неподвижному, как камень, капралу Филиппу. Тот не шевелился, чтобы не побеспокоить «Максимушку».
Боль в ноге не утихла совсем, но стала глухой, спокойной. Не мешала.
Было жаль полковника (и заодно, немного, жаль себя). Но жалость эта смешивалась с теплом — и с тем, что внутри, и с тем, что долетало от огня, пушисто обмахивало ноги и лицо…
Кто-то (Максим не понял кто) сказал негромко:
— Думал ли когда-нибудь полковник, что его похоронят вот так. Без формы, в чиновничьем костюме…
Максим почему-то вспомнил отчетливо, какой просторный шкаф в номере гостиницы. Там, наверно, до сих пор висят рядом просторный мундир полковника и тесный его, Максимкин, мундирчик. И Максим сказал — не тем, кто рядом, а, скорее, себе самому:
— Моя форма тоже осталась в гостинице.
— Ну, вам-то, суб-корнет, чего жалеть, — усмехнулся корнет Гарский. — Вас впереди ждет еще немало всяких мундиров.
Стало тихо, и в общем молчании ощутилось осуждение бестактности, которую позволил молодой офицер. А Максим отозвался, не открывая глаз:
— Да не мундира мне жаль, а медали, которая была на нем. Одну и ту же награду ведь не дают по второму разу…
— Отчего же не дают! — живо откликнулся барон Реад. — Если знак ордена или медаль утеряны не по вине награжденного, ему выдают дубликат… Кстати, такие медали наверняка есть в портфеле полковника, он всегда носил при себе запас… Господа, где портфель?
Портфель отыскался немедля, его вручили Реаду. Максим открыл глаза, сел прямо.
— А разве позволено носить медаль не на мундире, а вот… прямо так? — он пальцами потянул на груди ткань матросской блузы.
— На чем угодно позволено, если заслужили… Вот, получите, суб-корнет…
Максим встал, поджав забинтованную ногу, принял на ладонь увесистый металлический кругляк с ленточным бантом.
— Благодарю, барон…
Реад кивнул и продолжал исследовать содержимое портфеля.
— Смотрите-ка, любимая бритва полковника, он с ней не расставался никогда… Письма… С ними надо разобраться и, по возможности, вернуть адресатам… О, вот удача, господа, здесь газета! И, кажется, довольно свежая. Узнаем наконец, что делается на белом свете… Боже, что это?
Реада обступили. И Максим (вспомнивший наконец, что именно из-за газеты заспешил полковник) сунулся вперед.
Барон держал развернутый газетный лист. На нем — в свете упавшего сквозь широкое окно солнца — четко виднелся гравированный портрет мальчика. Мальчик был Максим. Только гладко причесанный и в непривычном мундире с орденами. Крупные буквы торжественного старо-хельтского шрифта извещали:
«Его королевское величество Денис I вступил на престол! На голову наследника возложена корона предков! Пора безвременья кончилась! Враг потерпел сокрушительный разгром!
Нас ждет новая жизнь под скипетром законного владетеля страны! Совет монархов преподнес юному Великому герцогу Денису I королевский титул!»
— Невероятно… — вполголоса сказал барон Реад. — Всего можно было ожидать, но такого…
— Измена! — тонко воскликнул корнет Гарский. — Господа! Мы должны… Нам необходимо пробиваться в столицу! Чтобы скорее разобраться с этим самозванцем!
«Вот и все, — с горьким облегчением подумал Максим. — Наконец-то…»
Он сжал в ладони так и не надетую медаль. Осторожно ступил на забинтованную пятку, вскинул голову.
— Господа, не надо никуда спешить. Он не самозванец. Самозванец — я…
Ему поверили быстро. Почти сразу. В самом деле, какой же это наследник престола — взъерошенный мальчишка в мятой школьной одежонке, с испуганными мокрыми глазами?
И — словно какая-то стенка встала между ним и офицерами.
— Объяснитесь, суб-корнет, — сказал наконец барон Реад.
Максим не думал, что когда-нибудь ему придется все объяснять. Обещано было, что это сделают другие. Но теперь куда деваться-то?
— Я… мне велели… то есть меня попросили… отправиться с вами. Ну, пришли специальные люди к отцу, потом к директору гимназии, потом позвали меня. Сказали: ты должен помочь наследнику. Такая, говорят удача, что вы похожи… Мол, врагу будто бы случайно дадут знать, что группа офицеров увозит принца за границу, в безопасность. Враги начнут охоту, и это отвлечет их от настоящего наследника… Ну… видите, так и случилось…
Помолчали.
— Нельзя сказать, что ситуация блещет благородством, — заметил наконец подпоручик Тай-Муш. — Право же… делать наживку из ребенка…
— Я ведь сам согласился, — тихо сказал Максим.
— Так кто же вы на самом деле? — стараясь говорить мягко, поинтересовался барон Реад. — Гимназист Максим Шмель, как и было сказано?
— Да… — и он опустил голову.
— Ну… и зачем же вы плачете, Максим? — Реад осторожно взял его за плечо. — Вы прекрасно выполнили свое задание.