Львенок
Шрифт:
— Прекратите, — прошипела она. — Вы пьяны!
Изо всех сил она уперлась мне в грудь и оттолкнула меня. Я покачнулся. Она развернулась и пошла прочь. Я прыгнул следом и схватил ее за руку. Она вырвала ее. Я снова взял ее за руку и дернул к себе.
— Ну знаете! Не хотите же вы изнасиловать меня прямо посреди улицы!
Тут я услышал, как громко дышу. Это немного охладило мой пыл, но ничего умнее, чем сказать: «Возьмите меня к себе!», не догадался.
— А подругу среди ночи куда девать?
— Тогда пошли ко мне!
— К вам? Да вы же в стельку пьяны, господин редактор!
Одна оплеуха за другой.
Я почти задыхался:
— Ленка! Я вас люблю!
— А я вас нет.
Я отпустил ее. Может, вдарить хорошенько по этим розовым губкам? Во всяком случае мне жутко этого хотелось.
Я проскрежетал разъяренно:
— Вы любите моего шефа, да?
— Быстро же до вас доходит.
— Стерва!
— А вы, значит, беспорочный отрок!
— Кое-чем я уж точно не занимаюсь! — взревел я. — Не вешаюсь на шею богатым старухам!
Тут я испугался. Зря я это сказал. Я растерянно взглянул на барышню Серебряную. Она стояла посреди улицы Девятнадцатого ноября, облитая лунным светом, и, словно желая утвердить меня во мнении, что я ее совершенно не понимаю, улыбалась — по крайней мере, так мне показалось. В своем воображении я вдруг предстал перед нею пускающим слюни уродом. И ее слова отнюдь не возвысили меня в собственных глазах:
— А вы, оказывается, хорошо знаете жизнь, господин редактор!
Мы медленно шли к зеленому подъезду.
— Извините, — говорил я. — У меня это случайно вырвалось. Просто я ужасно ревную.
— О Господи! Нашли к кому!
— Почему вы ему позволили обнять вас за талию?
— А вам не кажется, что это не идет ни в какое сравнение с поведением человека, который только что накинулся на меня посреди улицы, точно пьяный извозчик?
— Я вас только за руку хотел взять… у Блюменфельдовой — но вы мне не разрешили!
— Потому что я не хочу.
— Почему вы не хотите?
— Потому.
Я горько рассмеялся. Она проговорила:
— И это вовсе не такой глупый ответ, как вы, может, думаете. В нем заключен глубокий смысл.
Мы уже стояли у подъезда.
— Он — не вы, тут совершенно другое дело, — сказала она.
— Ага. Он старше, и у него больше денег.
— И еще он женат, как вы заметили.
— Главное, что он в таких случаях этого часто не замечает.
Она вздохнула.
— Послушайте, давайте начистоту. Вы хотите меня добиться и думаете, что вам это удастся.
— А нет?
— Нет, — твердо ответила она. — С его стороны это всего лишь легкий флирт. Ни о чем таком он даже не помышляет.
Она поправила большими пальцами обе бретельки. Печаль растекалась по улице Девятнадцатого ноября, точно густая каша.
— Вы тоже не слишком-то хорошо знаете жизнь, — проговорил я.
— Знаю! — И она, развернувшись, направилась к двери.
— Берегитесь! Как бы вам не пришлось узнать о ней кое-что еще!
— Лишний урок никогда не повредит. В том числе и вам.
Я не ответил. Мы остановились у самой двери, и барышня Серебряная взглянула вверх, будто желая выяснить, не горит ли в ее окне свет. А я ведь даже не знал, на каком этаже делит она квартиру с этой своей подругой.
— Я дам вам тот же совет, что и в прошлый раз, — сказала Ленка. — Идите к вашей девушке. Не всегда же вы думаете только о себе — иногда и о других.
— Я думаю о вас.
— Не обо мне, — покачала она головой. — О себе.
— Я вообще уже не думаю ни о ком, кроме вас.
— Ну да, — проговорила она грустно. — Как всегда: ни о ком, кроме самого себя.
Я понял и опустил глаза к носкам ее белых туфелек. Но потом вновь поднял их к черному антрацитовому аду. Моему черному аду.
— Почему же вы пошли со мной, если знали, что между нами никогда ничего не будет?
— Меня интересовала эта компания.
— Но не думали же вы, что я пригласил вас только затем, чтобы познакомить с шефом?
Она задумалась.
— Нет. Тут вы правы.
— А разве… учитывая ваши строгие принципы… это не жестоко и эгоистично — ради собственной прихоти пробуждать во мне надежды когда-нибудь вас добиться?
— Ну да, — согласилась она. — Все мы несовершенны.
— Вы совершенны.
— Я совершенно несовершенна, — вздохнула она.
— Если вы говорите это всерьез, то у меня еще есть надежда.
— Нету, — сообщила она, доставая из сумочки ключ.
— Надежду вы у меня не отнимете, — сказал я. — Вы пойдете завтра на гимнастику?
— С господином профессором?
— Нет. Он не пойдет. Со мной.
— Почему он не пойдет?
— Потому что он залил ваше новое платье рыбным соусом.
— Но он же оплатил химчистку.
— Неужели ваше расположение можно купить за деньги?
Она вперила в меня свои черные-пречерные пуговицы.
— Нет, нельзя.
Я ответил ей твердым взглядом. Мышцы уже опять повиновались мне. Я перестал бросаться на барышню Серебряную. Не то чтобы я не хотел. Я хотел. Острые коготки исходящего от нее холода прокалывали всю мою душу, точно шпиговальные иглы — зайца. Но мы жили в цивилизованной стране. Я не кидался на нее, но зато намеревался ранить.