Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Шрифт:
Вот и сейчас наступил четверг, но пока он созреет до полноценного дня, пройдет еще часов семь-восемь.
«Интересно, появится сегодня там, в сквере, эта круглолицая кучерявая женщина со строгим взглядом и большим фотоаппаратом?» — подумал Алик. Подумал и усмехнулся, вспомнив, как она приняла его за бомжа!
Интересно, как это его, свободного человека, могли принять за бомжа?! И тот худой мужик, что подсел к нему на скамейку в прошлый раз, он тоже разговаривал с ним, как с бомжом… Хотя что, бомжи ведь тоже совершенно свободные люди, по сути, те же хиппи, только не по уму, а по своей физической природе. Потянуло их пьянство или некий инстинкт на улицу, вот и сделали они всё, чтобы улица стала их родным домом.
— Наша крыша — небо голубое, наше счастье жить такой судьбою, — замурлыкал Алик на ходу песенку из «Бременских музыкантов».
И вдруг не совсем внятное беспокойство охватило его, оборвав песенку из мульфильма. Алик остановился. Задумался. Осмотрелся по сторонам, одинаково пустынным и тихим. Нет, это было совсем другое беспокойство, не то, которое сопровождается страхом и оцепенением. Это беспокойство было более легким, немного поверхностным. Но всё-таки оно присутствовало.
Алик полез в карманы джинсовой куртки, вытащил мобильник из правого и переложил в левый. Проверил карманы джинсов. И понял, в чем дело! Он искал ключ от своего дома, от своего флигеля, в котором прожил всю жизнь. Этот ключ всегда лежал в правом кармане куртки или, если он оставлял куртку дома, в правом кармане джинсов. Но сейчас его не было, не было нигде.
Поначалу больше растерявшись, чем огорчившись, Алик снова и снова проверял карманы, перебирая пальцами вслепую мелочь, какие-то бумажки, выпавшие давным-давно из упаковки таблетки от кашля и прочие мелкие вещественные подробности, обычно называемые «содержанием кармана». Ключа не было. Последние сомнения в его отсутствии исчезли, и теперь надо было решать: что делать дальше? Дверь, конечно, фанерная. Выломать ее ничего не стоит, но этим нарушится не только внутренний мир Алика, но и внутренняя аура его жилья. Взламывать двери — это насилие. Это всё равно что ломать руку живому существу. А его флигель был именно живым существом, согревавшим его долгие годы, сохранявшим его спокойствие и душевный мир. Нет, ломать нельзя. И ведь странно! Это был последний ключ! Несколько лет назад у него еще было два ключа, но потом второй пропал, и вот теперь исчез и последний…
Алик достал мобильник, покрутил его в руке, размышляя: кому позвонить и зачем позвонить? Да, есть фирмы, которые за сто долларов откроют любой замок или сейф, но у него нет ста долларов, да и обращаться в такую фирму это то же самое, что обращаться к киллерам с просьбой наказать обидчика. Нет, надо придумать что-то другое. Но что?…
Желтая луна опять привлекла внимание Алика, только теперь он уже посмотрел на нее взглядом человека, нуждающегося в помощи.
«Лучше бы где-нибудь переночевать, а утром уже можно спокойнее решить эту проблему», — подумал он.
И удивился тому, как прежние мысли о бомжах и свободе вдруг показались издевательски-актуальными. Он тоже стал бомжем. Пусть хоть и на одну ночь! Зато теперь он сможет лучше понять этих людей, лучше ощутить, что такое абсолютная свобода!
Что же делать? Вернуться в парк «700-летия Львова», устроиться на скамейке, накрыться газетами? Но ведь и газет нет, да и не заходил он давно в этот парк. Может, там и скамеек нет?
В руке пикнул телефон — палец случайно нажал на клавиатуру. Алик опустил взгляд. Подумал: кого бы он мог сейчас, в столь поздний час, потревожить? Старых друзей беспокоить из-за такой глупости не хотелось. У кого-то из них семьи, да и так они уже давно спят. Не спать могут романтики и люди изначально несчастные, не нашедшие себе в жизни надежного места.
При этих мыслях появился перед глазами Алика капитан Рябцев, растерянный, напуганный, полный сомнений и страхов.
Снял Алик телефон с блокиратора и набрал номер Рябцева.
— Да! Что? — услышал Алик уже после второго гудка.
Не спал, видимо, бывший капитан.
— Доброй ночи, — проговорил Алик. — Я тут ключ потерял… Не знаю, что делать…
— Ключ? От дома? — Голос Рябцева успокоился. — А ты где?
— На Замарстиновской, в самом начале…
— И что хочешь делать?
— Не знаю… Хочу спать, но… Нет, надо где-то переночевать, а утром что-нибудь придумается…
— Ты не пьяный? — спросил Рябцев.
— Нет, я… я огорченный.
— Ну так бери такси или попутку и приезжай ко мне! Переночуешь!
— Нет, — тяжело выдохнул Алик. — Тут никаких машин… Да и денег на такси до Сыхова не хватит…
— Ладно, тогда иди навстречу, я тебя заберу… Где-то через минут тридцать-сорок. Куда ты за полчаса успеешь дойти?
Алик прикинул.
— Где-то до Вербовой, наверное.
— Хорошо, буду тебя там искать! Жди!
Спрятав мобильник в карман куртки, Алик развернулся и отправился назад, в сторону центра города, прочь от своего родного дома. Прямо по проезжей части дороги. Несколько раз запрыгивал на бровку, пропуская редкие, мчащиеся на большой скорости машины, и снова возвращался на твердый, надежный асфальт.
Бывший капитан КГБ Рябцев подобрал его раньше, чем обещал, что приятно удивило Алика, еще не успевшего дойти до улицы Вербовой.
Мчался желтый «piaggio» через спящий город слишком быстро. Алик даже хотел было попросить Рябцева не спешить, но, оценив, насколько твердо держат руки капитана руль мотороллера, промолчал.
Дорога до Сыхова по почти пустынным улицам показалась Алику в этот раз слишком долгой. Пару раз он вдруг проваливался в дрему, но тут же с испугом вскидывал голову и выталкивал себя силой воли на «поверхность» сознания и слуха. Сильнее обхватывал руками щуплого, одетого в серый плащ Рябцева, пытался сцепить ладони на его животе в надежный замок.
Бодрость вернулась к Алику, только когда желтый «piag-gio» остановился у дома Рябцева на Освицкой. Тут капитан попросил Алика подождать и повел по узкой тропинке свое транспортное средство к голубятне.
Алик, чья бодрость уже приближалась к нулю, стоял, покачиваясь, перед парадным. Смотрел на темные окна многоэтажки и ощущал, как тело его становится словно резиновым, растянутым, но готовым вот-вот сжаться, стянуться, сложиться, стать маленьким и неприметным.
Уже наверху, в квартире, Рябцев предложил Алику пятьдесят грамм «коньячного снотворного». Алик кивнул. Выпили они два раза по пятьдесят, после чего хозяин квартиры устало хмыкнул что-то, похожее на «спокойной ночи», и исчез, не сказав, где Алику ложиться.