Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Шрифт:
— Кто? — спросил Алик.
— Это должен быть человек, вызывающий доверие, желательно, известный в городе…
— Писатель? — вырвалось у Алика.
Глаза Рябцева оживились.
— Почему писатель?
— А кому еще поверят? Политику, что ли?
— Нет, — согласился бывший капитан. — Политику не поверят. Но, например, какому-нибудь профессору университета поверят!
— Есть такой, — обрадовался Алик и ощутил, как его охватывает необычный азарт, будто он теперь стал причастным к неким великим событиям. — Он и писатель, и в университете преподает!
— Кто это? —
— Юрко Винничук! Моего возраста…
— Что, тоже такой волосатый, из хиппи?
— Нет, наоборот, лысоватый, не хипповал, просто пил…
— То-то я подумал, что не слышал раньше о таком… А он, думаешь, согласится?
— Надо поговорить. У меня есть его телефон. Он в Винниках живет! — сказал Алик, и упомянутое им самим название львовского пригорода переключило его мысли на бесплатный душ и бесплатную стирку одежду, которые ему предлагали там же, в Винниках.
Рябцев выжидательно смотрел на задумавшегося Алика. За окном продолжался дождь. Алик вспоминал круглолицую Оксану. И думал о горячем душе. Ему действительно вдруг захотелось в горячий душ. Нет, не для того, чтобы намылиться и пройтись по своему телу мочалкой. Это он мог сделать в любой день после окончания спектакля в душе за актерскими уборными. Нет, захотелось просто стоять и «слушать» всем телом льющуюся по коже горячую воду. И чтобы на улице шел сплошной, беспрерывный холодный дождь. Он представил себе это ощущение, эту картину. Представил себя под горячим душем. Стало жарко. На лбу выступила испарина.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Рябцев. — Придумал что-нибудь еще?
— Нет, — Алик отвлекся от своего горячего воображения. — Сейчас позвоню Винничуку…
Он достал мобильник, «залез» в список контактов.
Через десять минут под проливным дождем на желтом «piaggio» они уже ехали на встречу с Юрком Винничуком. Снова Алик сидел сзади, неловко обхватив бывшего капитана руками, сомкнув их на его животе. Ему было бы удобнее дотянуться руками до руля, но вести мотороллер вдвоем, да и еще по мокрой дороге, было чревато аварией.
Широкополая кожаная шляпа Алика явно мешала их более быстрому продвижению по дороге, но зато частично спасала от дождя. Сдуть ее мог встречный ветер только вместе с головой — натянутая лямка шляпы резала подбородок. Но ведь за всякое удобство надо платить каким-либо неудобством. Волосы, однако, были уже совершенно мокрые, с них вода ручьями спускалась вниз и слетала на дорогу уже раздерганными ветром гроздьями крупных капель. Макушка Рябцева, в которую при сильном торможении Алик обязательно бы ударился своим подбородком, блестела мокрой лысиной, почти не заметной в сухую погоду.
Юрко Винничук ждал их в баре «Волшебный фонарь» на Федорова. Он сидел за барной стойкой с бокалом белого вина. Серые выглаженные брюки, начищенные черные утконосые туфли и бежевый свитер крупной вязки придавали ему необычную солидность. «В таком наряде водку не пьют!» — подумал Алик, одновременно заметив на вешалке мокрый черный плащ и внизу, на деревянном полу, лежащий в небольшой лужице воды свернутый зонтик.
— Юрко, — Алик представил старинного знакомого бывшему капитану.
— Рябцев, — представился тот и протянул руку.
— А имя-отчество? — поинтересовался Юрко Винничук.
Алик хотел было вставить быстро имя-отчество Рябцева в этот словесный момент знакомства, чтобы быстрее перейти к делу, но с удивлением понял, что не знает ни его имени, ни отчества. Ошарашенный, он «прыгнул» в память, но и там наткнулся только на комбинацию «капитан Рябцев».
— Пан Юрий, — заговорил Рябцев удивительно вежливо. — Я не пользуюсь, честно говоря, своим именем уже лет сорок, если не больше. Пока мать была жива, пользовался, а потом перестал… Дело в том, что я служил в КГБ.
— Во Львовском? — уточнил Винничук.
— Да, но мы к вам по другому поводу приехали… Давайте присядем, — предложил Рябцев и оглянулся на свободный столик у витражного окна.
— Вам что-нибудь взять? — спросил Юрко, переставляя свой бокал с барной стойки на выбранный столик.
— Кофе и пятьдесят грамм «Vana Tallin», — заказал Алик, расслабляя лямку и снимая шляпу.
Он повесил шляпу на вешалку рядом с плащом Винничука. Рябцев тоже снял плащ, встряхнул его так, что брызги воды усеяли пол вокруг.
— Мне тоже кофе, — сказал он.
— Тоже с ликером? — спросил Юрко Винничук.
— Нет, я за рулем. Мне лучше пятьдесят коньяка.
— Так что у вас за сенсация? — нетерпеливо проговорил Винничук, аккуратно перенеся на стол и кофе, и ликер с коньяком.
Рябцев, внимательно глядя в глаза писателю, четко и подробно рассказал свою теорию происходящих во Львове аномальных явлений. Юрко Винничук, слушая бывшего капитана, хмурился, иногда едва сдерживал губы от иронической улыбки. Рябцев не мог этого не заметить, и его голос под конец рассказа несколько обмяк. Алик поймал себя на мысли, что переживает за своего бывшего гэбистского «куратора». Ему хотелось, чтобы Винничук серьезнее воспринимал слова Рябцева, но одновременно вспомнились ему давние совместные пьянки, во время которых Юрко любил зло пошутить, всегда иронизировал, ничего никогда не воспринимал на веру и всерьез. «Может, надо было кого-то другого подыскать?» — подумал Алик. И снова «прыгнул» в память. Однако не было у него больше в запасе знакомых писателей.
— Да-а, — дослушав рассказ Рябцева и выдержав двухминутную паузу, выдохнул Винничук. — Однодневную сенсацию из этого можно было бы слепить…
— Пан Юрий, — перебил его Рябцев. — Спросите у Алика, он не даст соврать… Всё это происходит на самом деле!
— Может, у вас во Львове и происходит, а у меня в Винниках всё тихо и спокойно! — неспешно продолжил Винничук. — Ночные выбросы соленого воздуха или газа — это вот может быть интересно… Скорее всего какое-то подпольное производство или лаборатории… — Глаза Винничука постепенно загорались идеей. — Если лаборатория, или нарколаборатория работает, то должен накапливаться какой-нибудь газ… Они могут его задерживать до ночи, а ночью выпускать… Это уже интереснее. Или даже эксперименты с газом? — Винничук совершенно серьезным пытливым взглядом уставился в глаза Рябцеву. — А вы не помните, в советское время на территории города хранилось химическое оружие?