Лялька. Закон бандита
Шрифт:
Что ж, кладя руку в пасть тигру, будь готова, что рано или поздно он тебя цапнет. Бехтеров скрутил меня, зажал руки за спиной и достал из заднего кармана джинсов билет. Они пасли меня… Видели, что покупаю и куда прячу. Черт, как они вычислили меня? Как это возможно, я ведь обезопасила себя.
Бэха разорвал билет на клочки и, открыв окно, выбросил из машины. У меня не было слов. Отчаяние захлестнуло внезапно, накрыло ударной волной и выбило твердую почву под ногами. Как мне быть дальше?
– Ты уже знал, что это я помогла твоему брату? – меня волновали детали.
Ведь если его люди смогли, смогут и шестерки отчима… Нельзя этого допустить, мне нужно лучше продумать свою защиту. Обезопаситься.
– Запомни, Лялька, – он опустился к моему лицу и заговорил прямо в губы, – я ненавижу игры в прятки. Я где тебе велел находиться?
Я промолчала. Теплое дыхание Руслана щекотало мои нервные окончания, мужчина не давил, не причинял боль, он… шептал слова мне в губы, а со стороны могло показаться, что мы целуемся. Если бы я ответила… наши губы сплелись бы в поцелуе…
Он долгое время молчал, ждал ответа, а я боялась того, что может произойти после. Эмоциональные качели стали слишком сильно и высоко раскручивать меня, беды не избежать. Я уже плохо контролировала себя, меня вел внутренний голос, а он предательски нашептывал: «Ответь, ты не пожалеешь?»
– Рядом с…
Вот оно… То, чего я боялась. Руслан смял мои губы, воспользовался моментом и пленил уста коварным способом. Рычал, требуя открыться ему, впустить алчный язык в рот.
Разве его напору можно сопротивляться? Я сдалась, раскрыла губы и поддалась внезапному порыву страсти. Так упоительно, сладко… жарко стало между ног. Я устала бороться, мне хотелось жить, как другие, опереться на сильное плечо, почувствовать себя защищенной во всех смыслах. Словно за закрытой, плотной стеной, укрывающей от всех невзгод. Бехтеров дарил это ложное чувство комфорта, в его действиях не было грубости. Он не стремился сломить меня или подчинить себе, мужчина желал ответной страсти, но…
Как только его ладонь пролезла под футболку и накрыла грудь, я отстранилась, зажалась в углу. Глаза Руслана полыхали, он завелся и уже вряд ли хотел выпустить меня просто так из машины. Я зажмурилась, повисла в его руках безвольной куклой. Пусть берет… Другого выбора нет. Борьба бессмысленна.
– Посмотри на меня.
Отрицательно качнула головой и еще сильнее зажмурилась, до белых мушек в глазах.
– Ева, открой глаза!
Надо же, он знает мое имя? Ни Лялька, ни как-либо еще, а именно Ева. Я подчинилась, ожидала увидеть гнев на лице и во взгляде, но этого не было. А то, что было, – нечитаемо.
– Стань моей, – просьба, которую невозможно было выполнить добровольно. – Я еще никогда и никому не предлагал дважды, – невзначай напомнил он о первом разе в его доме. – Подумай, третьего уже не будет. Я хочу тебя до одури, но не силой, мне это неинтересно, не люблю трахать бревно. Буду хотеть, даже если плеснешь кислотой в лицо. Зря ты порезала себя, Лялька, не за красивую мордашку я желал получить тебя. Время вышло, отвечай.
Так хотелось согласиться, плюнуть на условности, но, вспоминая опыт мамы, меня бросало в крупную дрожь страха.
– Я не могу… – простонала со слезами на глазах.
Не могу и не хочу. Хочу другой жизни, спокойной, без криминала и разборок. С обычным, добрым мужчиной, без черного прошлого, как у меня. С тем, кто бы помог мне исцелить израненную душу. С Русланом так не выйдет. С ним – как на пороховой бочке. Каждый день – как последний.
– Третий раз я спрашивать не буду, – проговорил он сухо. – У меня есть девица на примете, ее и возьму в свой дом. А ты…
Бехтеров выпустил меня из плотного кольца сильных рук, но не из машины, разговор не был окончен. Есть девица на примете… Почему я почувствовала себя так, словно мне только что плюнули в душу, растоптали… Мне бы радоваться, но не я могла. Злилась. На него и себя, на свои странные чувства и желания. Почему они плещутся внутри ядом, отравляя внутренности и скручивая их в тугой узел?
– Твой поезд ушел. Иди и постарайся не попадать больше в неприятности. Вчерашних крыс я возьму на себя, они тебя не тронут – слово Бэхи. Я умею быть благодарным. Брат – это все, что у меня осталось, за него кому угодно горло перегрызу. Проваливай и живи своей странной жизнью дальше. И да, я знал, что Максу помогла ты, вычислил по телефону.
Он открыл предо мной дверь и вытолкал из машины. Выставил, словно голую, на обозрение людей. Да, я была одета, но все мои чувства оголены и выставлены напоказ. Головорезы мигом уселись, машина тронулась с противным визгом колес, умчалась, а я так и стояла – растерянная и растоптанная.
ГЛАВА 4
Домой я вернулась под вечер, долго бродила по городу, думала, прикидывала. Уезжать мне не нужно, но что делать дальше? Куда идти работать? Практически везде нужны документы, даже если пойти техничкой в школу или посудомойкой в кафе.
Все это не то. Хотелось жить, а не выживать. Мне двадцать три года, пора задумываться о чем-то серьезном, вечный побег утомляет. Хотелось иметь свой уголок в этом мире, мужа, детей. Собаку или кошку. Жить нормальной жизнью.
Пока стояла на мосту, с завистью смотрела на замки, что висели как знак долгой любви молодоженов. Будет ли у меня однажды свадьба? Пусть не пышная, без платья и прочей мишуры, только роспись, но с любимым человеком.
Я ни разу ни в кого не влюблялась по-настоящему, были интрижки, симпатии, но любви – нет. Долгое время не верила в нее, возможно, не верю до сих пор. Но очень хочу. В детстве мама часто рассказывала мне, что всем сердцем и душой любила отца. Полюбила практически с первого взгляда. Я его не помню, его убили, когда мне было пять лет. И потом мы очутились в доме отчима.
Как же мне захотелось спросить у мамы, зачем она добровольно принесла себя в жертву монстру, ради чего? Не верилось в ту байку, которую охотно раз за разом пересказывал отчим, он постоянно затыкал матери рот и повторял:
– Она со мной ради красивой, богатой жизни. Ты же не хочешь жить, как прежде, в хрущевке, с соседями-алкашами и питаться чем придется?
Мать подтверждала, но чем старше я становилась, тем чаще видела в ее глазах боль и обреченность. Во всей этой истории осталась недосказанность, много пробелов и нестыковок. Я даже не знала, где могила отца. Не знала его фамилии, ни разу не видела фото. Любые упоминания о нем жестко пресекались отчимом. Порой мне казалось, что отец жив, но по какой-то причине бросил нас. Может, проиграл авторитету много денег или провинился как-то. А матери пришлось расплачиваться.