Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

Находясь под давлением запрещенной техники, Хань Юань, наконец, признал, что совершил великое множество преступлений. В этот раз боль напоминала ему удары тысячи мечей. Это сводило с ума.

Ли Юнь поспешно взмахнул рукой, и уничтоженная Тан Чжэнем армия насекомых тут же вернулась к жизни. Прыгая и метаясь из стороны в сторону, они бросились исследовать местность. Начиная от разрушенного Массива истребителей демонов до вытягивавшего души массива, созданного жертвоприношением Бянь Сюя, перед глазами юноши разом предстали все

круги и барьеры. Жертвоприношение свершилось, и вытягивающий души массив тут же стал бесполезен.

Проигравший мощи массива заклинатель меча Ю Лян нахмурился и произнес:

— Старший, это не выход. Мне кажется, что даже если мы потратим все наши силы, последствия жертвоприношения трудно будет искоренить.

— Дядюшка...

Вдруг, откуда-то со стороны послышался слабый стон. Ли Юнь оглянулся и увидел Нянь Дада, придавленного грудой камней. Мальчишка с трудом нашел брешь, чтобы высунуть голову.

— Я... я, я...

Обеспокоенный Ли Юнь с осторожностью выкопал его, чувствуя, что в будущем обязательно разберется с его учителем.

Кашляя, Нянь Дада выбрался на свободу и угрюмо пробормотал:

— Я знаю... недалеко от долины Минмин есть одно место. Там пролегают безлюдные горы, а за ними обрыв в тысячи ли глубиной, на дне обрыва путь в укрытую расщелину. Там отродясь никого не было.

— Откуда ты знаешь, что там никого нет? — с подозрением осведомился Ли Юнь.

— Однажды я упал с меча, — ответил Нянь Дада. — Отец отправил на поиски всю долину, но ему понадобилось больше полумесяца, чтобы разыскать меня...

— Хорошо, — отозвался Ли Юнь. — В этот раз твой позор сильно тебе помог. Покажешь дорогу. Вы с Ю Ляном и Лужей поможете Хань Юаню, все остальные, кто не ранен, пойдут со мной. На основе этого вытягивающего души массива мы создадим массив сосредоточения души и перенаправим мощь жертвоприношения в безлюдные горы.

— Поторопитесь! — воскликнул Хань Юань.

Ли Юнь выхватил меч, взмыл в воздух и закричал:

— Терпи! Ты итак уже сломан надвое. Я замолвлю за тебя словечко перед старшим братом, может быть, он согласится отдать тебе знамя истинного дракона.

У черного дракона Хань Юаня не было хребта, и он уже давно охотился за этим знаменем. Услышав эти слова, он тут же замолчал и, изо всех сил воздерживаясь от брани, радостно воскликнул:

— Благодарю тебя, второй брат! Не беспокойся, я смогу продержаться еще с полмесяца, все в порядке!

От его благодарностей у Ли Юня по спине пробежали мурашки. Он больше не осмеливался оглядываться назад.

Пусть Поглощающая души лампа была уничтожена, но владения внутреннего демона все еще стояли открытыми, окутывая гору Фуяо черным туманом.

Связанный с печатью главы Янь Чжэнмин отчетливо чувствовал, что сквозь врата, через которые они попали сюда, до сих пор сочилась темная Ци. Он тут же спросил Чэн Цяня:

— Твое умение «слушать небо и землю» не сказало тебе, как это

запечатать?

— Ему незачем мне об этом говорить, — отозвался Чэн Цянь. Юноша убрал Шуанжэнь и посмотрел в сторону павильона Цинъань. — Мы и сами можем догадаться...

Янь Чжэнмин на мгновение опешил, а после понял, что именно Чэн Цянь имел в виду.

— Ты хочешь сказать, что мы должны вернуть этот камень в Башню отсутствия сожалений? — нетерпение Янь Чжэнмина, вызванное появлением владений внутреннего демона и всесильным клинком постепенно спало, заставив юношу вернуться в свое обычное бесхребетное состояние. — Ради него наш предок преодолел сто восемь тысяч ступеней... Ты, должно быть, дразнишь меня.

Чэн Цянь поднял на него серьезный взгляд.

У Янь Чжэнмина голова пошла кругом:

— Ты ведь сам видел платформу Башни. В прошлый раз, стоило мне сделать один лишь шаг, как меня едва не сбило с ног. А пройдя сто восемь тысяч шагов я, скорее всего, самолично встречусь с учителем!

В прошлом, Чэн Цянь не стал бы слушать всю эту чушь. Он давно бы уже забрал камень исполнения желаний и ушел. Однако, он и сам не мог сказать, когда именно, но юноша стал понимать, что такое отношение причиняло его брату сильную боль.

Израсходовав на Янь Чжэнмина все свое терпение, Чэн Цянь дождался, пока глава Янь перестанет жаловаться, и спокойно спросил:

— Ты идешь или нет?

Янь Чжэнмин с тревогой взглянул на окутавший гору черный туман, и у него опустились плечи:

— Иду...

С этими словами он крепче сжал свой клинок и первым направился к павильону Цинъань.

— Что ж, попробуем полечить военачальника как живую лошадь. Проблем больше, чем решений... Тьфу!

Он был истощен, во рту стояла горечь, в его сердце стояла горечь, и все это, конечно же, вылилось в оговорку⁵.

⁵ Оригинальная идиома звучит как ??????? (sima dangzuo huoma yi) — лечить мертвую лошадь как будто она живая, обр. предпринять отчаянную попытку, не сдаваться до последнего. Янь Чжэнмин же произнес ее как ??????? (Sima dangcheng huo ma yi) — где ?? (Sima) может означать как имя — Сыма, так и воевода, военачальник; (в оригинальной идиоме ?? (sima) — мертвая лошадь).

Оказавшись в павильоне Цинъань, он сразу же увидел камень, похожий на озеро со стоячей водой. Внутри камня что-то поблескивало, напоминая мирные «течения». Это было ни с чем не сравнимое зрелище.

Сияние этих течений напоминало глаза возлюбленного, заставляя всех, кто в них смотрел, невольно тонуть в их глубине. С минуту глядя на камень, Янь Чжэнмин неловко протянул руку.

Но, едва его пальцы коснулись гладкой поверхности, как юноша вспомнил, что «настоящий товар» все это время стоял рядом с ним. В итоге, описав круг, его ладонь неловко приземлилась на плечо Чэн Цяня.