Люби и властвуй
Шрифт:
При этих словах Самеллана Эгин вновь вспомнил о приворотной магии и вновь промолчал.
– Но самого ужасного моя сестра не понимала, а скорее, ослепленная своей страстью, просто не хотела понять. Дело в том, что двое людей, знающих образ-ключ за пределами Аюта, - это уже слишком. Я - мужчина, и мне удалось показать варанцам власть над своим телом и над своими чувствами. Я не хотел говорить вам, рах-саванн, но перед «куколкой» (Эгин догадался, что речь идет о «сне Звезднорожденных»; да, в Аюте это называлось куда как прозаичнее) я вручил варанцам голову своей сестры. Я рассказал им, как я добыл секрет дагги, не утаивая ничего. И тем самым я спас свою жену, потому что даже такие сволочи, как Норгван, понимают, что после такого…
Эгин умом понимал,
– Самеллан, вы чудовище, - неожиданно для самого себя сказал Эгин.
– Да, - как-то очень небрежно кивнул Самеллан. - Но имя настоящему беспощадному и бесчеловечному чудовищу - Свод Равновесия. Есть и другие имена - Варан, князь и истина. Потому что в отличие от меня, Самеллана, тленного человека в руках Судьбы, эти имена существуют уже века и просуществуют, возможно, тысячелетия. И золотая секира Свода Равновесия все время будет обагрена свежей человеческой кровью. Как вы думаете, Эгин, в чем разница между Сводом и Гиэннерой, между Вараном и Аютом? - Самеллан бросил на Эгина испытующий взгляд.
– В сорока лигах Наирнского пролива меж ними, - огрызнулся Эгин, который ожидал от Самеллана какой-нибудь людоедской демагогии.
– Ответ философа, - усмехнулся Самеллан. - И, Шилол мне на усы, если в нем нет смысла. Ают и Варан в действительности очень похожи. Хотя бы уже тем, что ни мы, ни вы, в отличие от всей прочей Сар-монтазары, по сей день не порабощены ни харренита-ми, ни южанами. Так вот, не мне вам рассказывать, что Варан уцелел исключительно благодаря Своду, а Ают - благодаря Гиэннере, «молниям» и другому превосходному оружию, которого у нас даже несколько больше, чем кажется самым смелым мечтателям из Опоры Вещей. Но разница, Эгин, в том, что Ают никогда, вы понимаете, Эгин, никогда со времен Эррихпы Древнего не покушался на соседей. Вы думаете, Аюту сложно сокрушить, к примеру. Варан? С двумя сотнями «молний», не говоря уже о лучницах Гиэннеры? Сложно?
– Не знаю, - честно пожал плечами Эгин. - Теперь уже не знаю. Я не уверен, но мне кажется, что такие люди, как Дотанагела, могут…
– Ни хрена они не могут, - спокойно перебил Са-меллан Эгина. - К счастью, заметим. Вас просто несколько в ином духе воспитывали, Эгин. «И наступит день, когда княжеские знамена будут трепетать от Када до Магдорна, от Океана до Хелтанских гор…» Верно ведь? И под каждым кустом от Када до Магдорна будет сидеть офицер Опоры Единства. Ваш Варан, Эгин, в правление несравненного Шета оке Лагина уже имел счастье отличиться на поприще больших увеселительных игрищ с барабанами и развернутыми знаменами. Только мало, очень мало людей вернулось с них домой. Про битву в солончаках Сумра я вообще молчу, чтобы не обижать в вашем лице варанского офицера. Ну а сто лет назад вам просто очень повезло. Если бы харренитам в один прекрасный момент не насолили под хвостом южане, вашего Сиятельного князя сейчас звали бы каким-нибудь Неферналламом Восемнадцатым, и был бы он родным братом харренского наместника в Ре-Таре. Но вот что действительно могут такие люди, как Дотанагела… - Самеллан понизил голос, - …так это вырывать признания у слабых духом. Моей сестре могли просто пригрозить моей смертью. И, коль уж скоро она ради своей любви выдала этот секрет мне, она, конечно, выдала бы его и варанцам. Я имею в виду образ-ключ. И этот день стал бы началом конца того самого Равновесия, которое всякие Норгваны призваны, по идее, оберегать. И вот тогда ваши княжеские знамена стали бы трепетать где ни попадя. Возможно, действительно от Када до Магдорна. А ваши коллеги, Эгин, стали бы ссылать людей на рудники за то, что они делают любовь в той позе, которую находят самой прекрасной. Двадцать лет каторги за «Двойное Сочетание Устами»! И, разумеется, смерть за заговоренный нагрудник.
Эгин не сразу сообразил, что Самеллан намекает на гибель Арда. Но в свете сообщенного ему Норо оке Шином при последней встрече убийство Арда представлялось Эгину вполне оправданным.
– Ард был опасен, - сказал Эгин голосом рах-са-ванна Опоры Вещей.
За их спиной раздавались гортанные команды офицера парусов. «Зерцало Огня» убирало почти все паруса. Идти под ними становилось чересчур опасно - крепнущий с каждым мгновением ветер грозил завалить корабль. Самеллан был прав - на «Зерцале Огня» прекрасно управлялись без него. Управлялись со всем, кроме «молний Аюта».
– Да, Эгин, - усмехнулся Самеллан. - Ард был очень опасен. Ард был задиристым мальчишкой, в котором странным образом сочеталась любовь к женщинам, кровопролитию и книгам. Дотанагела давно уже присматривался к нему, собираясь сделать его членом нашего заговора. Он подбрасывал ему простые находки и смотрел за его поведением. Но Ард, в отличие от Иланафа, проявил одновременно и больше честолюбия, и более трезвый рассудок. Он быстро учился. Свой нагрудник он заговорил сам. Два месяца назад, во время очередного похода к Перевернутой Лилии, я отпустил его на остров во главе обычного досмотрового отряда. Он вернулся изменившимся, и Дотанагела почувствовал это. Ард стал вести себя так, будто он - гнорр. Он бросил свою предыдущую любовницу. И тогда к ней пришел Дотанагела и продиктовал ей донос. Если бы не остатки добрых традиций в вашем Своде, благодаря которым вы без особых причин избегаете пытать благородных, нам пришлось бы убрать Арда самим. А так вы сделали это собственными руками.
Солнца больше не было. Прогрохотал близкий гром, и первые градины размером с вишню застучали по палубе «Зерцала Огня».
– Ну это уже слишком! - мотнул головой Самел-лан.
И в этот момент откуда-то из чрева «Зерцала Огня» донесся страшный вопль. Его не смогли приглушить переборки между каютами, гобелены и палубные доски. Вопль принадлежал человеку. Человеку, который по каким-то причинам стремительно утрачивает человеческое обличье.
Это был Дотанагела. Перепуганная до смерти Вербелина стояла в узком сквозном проходе между каютами и, придерживаясь рукой за распахнутую дверь, смотрела глазами, полными отчаяния, на приближающихся Эгина и Самеллана. С другой стороны прохода неторопливо подходил Знахарь, и на его лице было написана бесконечная усталость. Таким Эгин его еще не видел.
– Что с пар-арценцем? - спросил Самеллан, подойдя вплотную. Эгин услышал в его голосе неподдельную тревогу. Действительно, мало ли чем была снаряжена проклятая «крылатая игла» Норгвана? С другой стороны, Знахарь тоже не мальчик, хотя и мальчишка…
Вербелина не смогла вымолвить ни слова. Она только судорожно кивнула в темный проем двери, ведущей в каюту. Самеллан, Знахарь и Эгин вошли.
Было довольно сумрачно, несмотря на распахнутое оконце. «А вот их не мешало бы задраить», - подумал Эгин, но решил, что Самеллану виднее.
Дотанагела сидел на койке в идиотской позе, словно бы окоченевший прямо в своих санях охотник из Северной Лезы. Его глаза были широко распахнуты, но совершенно пусты - зрачки закатились под лоб. Розовая пена двумя отвратительными дорожками стекала от уголков его губ к подбородку. Дотанагела молчал.
– Обоим выйти. Немедленно.
Это сказал Знахарь.
Наверное, из такого хаоса когда-то появились Хум-мер и Лишенный Значений. Наверное, именно такой хаос устроили они в Круге Земель при первой же своей встрече.
«Зерцало Огня» полностью потеряло управление. Последние паруса, с которыми чуть-чуть задержались, были сорваны вместе с реями ударом неистового ветра, который обрушился с запада, как неумолимый кузнечный молот размером с само «Зерцало Огня».
Волны перехлестывали через палубу и, не успевая вытекать через специальные проруби в фальшборте, сочились даже сквозь плотно задраенные палубные люки внутрь корабля. Кожаный пластырь на месте пробоин, оставленных стрелометами «Сумеречного Призрака», сорвало, как кусок промокательной бумаги, и обреченные матросы под началом обреченного офицера пытались завести новый. Тщетно.