Люби меня всего
Шрифт:
— Что на счёт тебя? Где ты работаешь? Разве нам не стоит обсудить все варианты?
Взгляд Орина опустился на блокнот, где он нарисовал звёздочку в углу.
— Я не работаю. Меня обеспечивает государственная программа по недееспособности. С-справляться с работой из-за моего ДРЛ сложно.
Я не подумал об этом.
— Оу, тогда ладно. Ты не против использовать мою работу? Мне нужно будет прояснить всё с начальником, но я не вижу в этом проблемы. Бесплатный труд для потенциального увеличения дохода. Он не откажет. Мне уже знакомы наши размеры прибыли.
Орин
— Думаю, это умный шаг, и кто знает, может, это принесёт тебе пользу.
Я молчал, пока он создавал подразделы, основываясь на нашей программе курса. У него был очень аккуратный почерк, и он придирчиво относился к написанию в блокноте.
— Поэтому ты думаешь написать книгу? Чтобы создать своеобразную карьеру? На дому?
Он подчеркнул очередной заголовок, прежде чем положить ручку и пересесть с места на диване и опуститься на колени на пол перед столом.
— Вроде того. Мне всегда хотелось писать. Мой терапевт говорит, что изучение биографии может помочь, если… — он прервался и убрал волосы со лба, раздумывая. — Ну, полагаю, если я смогу сработаться со всеми своими альтерами, это может помочь нам найти гармонию и облегчить что-то, к чему он движется во время наших приёмов.
Орин наклонил голову, но ничего не пояснил, и из-за природы этих приёмов и того, что могло случиться с ним в детстве, я не стал спрашивать. Мы перешли обратно в рабочий режим и вместе обрисовали бизнес план, который я должен был взять с собой на работу на следующий день, чтобы показать своему начальнику.
Время пролетело, и прежде чем мы поняли, было половина седьмого, и нам пора было собираться, чтобы поехать на занятие.
— Как ты добираешься на учёбу? — спросил я. На его подъездной дорожке не было машины, и в прошлый раз я видел, как он уходит из кампуса пешком.
— Я хожу пешком.
— Хочешь ездить со мной? И я могу подвозить тебя после занятия, если хочешь. Отсюда идти довольно далеко, и я не против.
— Эмм… — Орин засунул свой учебник и бумаги в сумку, раздумывая. Это был не тяжёлый вопрос, но ему будто было трудно ответить. — К-конечно, — и его заикание тут же вернулось. Всё время, пока мы работали, этого практически не было, и ему было значительно комфортнее.
Я ободряюще улыбнулся, когда мы встали, чтобы уйти. Он надел свою сумку через плечо, и я вышел за ним из дома.
У меня дома всё было аккуратно, как и на столе на работе, но моя машина была другим случаем. Прежде чем Орин смог сесть, мне понадобилось убрать беспорядок из бумаги, контейнеров от еды на вынес, свитеров и других случайных вещей, которые за время образовали кучу на переднем сидении.
— Клянусь, я не неряха, так у меня только в машине. Это единственное место, где я даю себе свободу устроить беспорядок.
Орин покачнулся на ногах и улыбнулся.
— Всё нормально.
Как только всё оказалось на заднем сидении, мы оба сели вперёд. Дорога проходила в тишине. Орин смотрел в окно, держа сумку на полу между ног и сложив руки
— Тебе со мной неуютно? — в тот же момент, как вопрос слетел с моих губ, я пожалел о том, что сказал так прямо.
Он отвлёкся от разглядывания природы за окном и покачал головой.
— Нет. Совсем нет. А… а тебе со мной неуютно?
— Нет, — я вздрогнул и нахмурился. — Почему ты так говоришь?
Он пожал плечами и снова посмотрел в окно.
— Б-большинство людей не хотят иметь со мной ничего общего. Я всегда был другим, но этому не было объяснений, до недавних пор. Т-так что из-за этого люди… ну, они не всегда очень добрые.
— Я не такой.
Он повернулся обратно и изучал взглядом моё лицо, пока я вёл машину. Я притворился, что не замечаю этого.
— Я вижу.
В конце концов, он повернулся назад к пейзажу, и вернулась тишина.
Возле колледжа я нашёл парковочное место, и мы оба пошли к зданию. Компания студентов, собравшихся вокруг скамейки под деревом, привлекла внимание Орина, и он наблюдал за ними, пока мы проходили мимо. Они болтали и смеялись.
— У тебя… у тебя было много друзей в школе? — спросил он, пока мы поднимались по ступенькам к входной двери.
— Да. Близких друзей не много, но я входил почти в каждую компанию и ладил со всеми. Но, думаю, я лез из кожи вон, чтобы вписаться.
Орин вытащил свой телефон и проверил время.
— Мы рано. Хочешь посидеть немного здесь? — он указал на скамейку рядом с дверью.
— Конечно.
Мы сели вместе, и Орин отклонился назад, прикусив губу.
— Что ты имеешь в виду, что лез из кожи вон, чтобы вписаться?
Я хохотнул и повернулся лицом к нему.
— Ну, я гей и боялся, что если кому-то расскажу, это сразу же сделает меня целью, поэтому не рассказывал. Помимо моей семьи и моего лучшего друга Эвана, никто не знал, до тех пор, пока я не пошёл в колледж. Я не хотел, чтобы меня считали другим или дразнили, а я предполагал, что так и будет. Так что я прилагал особые усилия, чтобы дружить со всеми.
Глаза Орина расширились от моего заявления, и он мгновение смотрел на меня, прежде чем опустить голову к своим коленям. Кончики его ушей слегка покраснели, что вызвало у меня улыбку. Было слишком легко вызывать этот румянец. Возможно, резкое объявление моей ориентации его слишком шокировало. Я больше не скрывался и не задумывался дважды, когда рассказывал об этом людям.
— Отстойно, когда люди тебя не понимают. У меня… у меня никогда особо не было друзей.
Это мнение разрывало сердце. Я не мог представить, как прошёл бы через жизнь без возможности на кого-то опереться или поделиться с кем-то секретами. Орин казался достойным человеком, и хотя я не знал и половины того, что значит жить с таким необычным расстройством, меня огорчала мысль о том, что он всю жизнь прожил без друзей.