Люби меня всего
Шрифт:
Найдя взглядом правильную полку, я встал и нашёл нужные альбомы. Они лежали на нижней полке, дюжина или больше альбомов. Присев на корточки, я взял один с верха кучи и открыл, чтобы посмотреть, есть ли в нём пустые листы для нашей работы. Он был заполнен детскими на вид рисунками на каждой странице. Я ахнул, в восхищении листая их, прежде чем взять с полки второй альбом и проверить и его. Он тоже был заполнен.
Большинство картинок были разноцветными и заполняли каждый квадратный дюйм свободного места, в то время как другие были зачёрканы чёрным фломастером
Я остановился на одной из зачёркнутых страниц. Изображение было нарисовано чёрным фломастером и имело очертания машины. Были добавлены спойлеры и крылья, которые я не совсем мог разобрать, но эмблема впереди была очевидной.
— Это Бэтмобиль. Только я не могу его нарисовать, слишком сложно.
Услышав высокий голос и специфические сложности в произношении у человека, который стоял за мной, я притормозил. Когда я повернулся лицом уже к Рейну, от волны нервозности волоски на моих руках встали дыбом.
Не было времени что-то обдумать, как только он встретился со мной взглядом, на его лице появилась широкая улыбка. Он держал в одной руке пенал и подскакивал на месте.
— Я могу показать тебе Бэтмена. Он мой любимый. Тебе нравится Бэтмен?
Он упал на колени рядом со мной и забрал у меня альбом, пока я оставался замершим от шока. Листая страницы, он надул щёки и выпустил воздух маленькими порциями, делая пукающие звуки.
— Не этот, — он засунул альбом обратно на полку и покопался в стопке, пока не нашёл другой. — Бэтмен мой любимый.
— Б-Бэтмен довольно крут, — выдавил я, с трепетом наблюдая за ним, пока он просматривал следующий альбом.
Найдя то, что искал, он положил альбом мне на колени и улыбнулся.
— Вот он.
Глядя на изменившегося мужчину рядом со мной, я заметил все невероятные различия, которые произошли в мгновение ока. Его лицо светилось невинностью. Гордость за то, что он хотел мне показать, объединялась с чувством свободы и радости, которую каждый взрослый человек оставлял позади, когда вырастал. Вечное беспокойство Орина, твёрдое напряжение Рида и самоуверенность Коэна — всего этого не было совсем. Рейн был сам по себе. Ребёнок во всех смыслах, за исключением фигуры.
— Ты Рейн, — прошептал я, едва найдя свой голос.
Он хихикнул и сморщил нос.
— Это моё имя. А ты Вон-д, — сказал он, добавив отдельно в конце «д».
— Ты меня знаешь?
Он кивнул, его голова от этого излишне дёргалась, махая волосами.
— Ты умеешь рисовать Бэтмена? Я могу тебе показать.
Назвать ситуацию странной было бы преуменьшением, но я готовился к мысли о знакомстве с Рейном и пытался смотреть сквозь тело взрослого мужчины передо мной на ребёнка, которым он явно был.
— Признаюсь, я не очень хорошо рисую.
— Это очень легко. Идём, — он взял альбом, зажал его под рукой, затем взял меня за руку и потянул в коридор.
— Куда мы идём? — спросил я. Орин никогда не приглашал меня дальше гостиной, и слабое ощущение незаконного проникновения в его личное пространство меня
— Мы можем рисовать только в Бэтпещере. Такие правила.
«Бэтпещера?»
Он завёл нас в тёмную комнату, прежде чем щёлкнул переключатель на стене. Это была детская комната, полностью посвящённая тому, кто, должно быть, был его любимым супергероем. Постельное бельё с Бэтменом, плюшевые игрушки, полка с фигурками и другими игрушками лего и рисунки на стенах, которые нарисовал он.
— Это твоя комната?
— И Бэтпещера, — он прыгнул передо мной и плюхнулся на пол, открывая перед собой альбом и находя фломастер. Ноги он сложил буквой «w», поджав под себя — как мог сидеть только ребёнок — усевшись задом на ковёр. От одного взгляда на эту неловкую позу у меня заболели бёдра, и я задумался, чувствовал ли Орин когда-нибудь остаточные спазмы или боль от поведения Рейна.
Рейн ни за что не мог делить эту комнату с Орином — или с другими альтерами, раз на то пошло. Она была слишком детской, чтобы взрослому человеку было комфортно в ней жить. Но я не собирался делать выводы, имея ограниченные знания, которые собрал о состоянии Орина.
— Это... Ты живёшь здесь с кем-то, или комната вся твоя?
Он фыркнул.
— Ты болван. Это всё моё. Идём, я тебе покажу.
«И теперь я болван».
Хохотнув, я нашёл место рядом с ним и скрестил ноги, складывая руки на коленях.
— Ладно, покажи мне, что ты умеешь.
Высунув язык, Рейн склонился над альбомом и начал рисовать. Это было не обучение, как я ожидал, просто маленький мальчик рисовал рисунок, но это было захватывающе. Через несколько минут его работы до меня дошло, что он рисовал левой рукой. Орин был правшой. Такое вообще было возможно?
— Ты можешь использовать обе руки, когда рисуешь? — спросил я, заинтригованный тем, что заметил.
Он покачал головой и посмотрел на меня с усмешкой.
— Другая так не работает. Видишь.
Он взял фломастер в другую руку, и сразу же стало ясно, что он говорит правду, когда он даже не смог найти удобное положение.
Перехватив фломастер обратно, он продолжил рисовать. Я молча сидел и наблюдал. Его навыки соответствовали пятилетнему возрасту, и даже когда он добавил на рисунке своё имя, буквы были печатными и пропорционально неправильными. Когда рисунок был почти готов, Рейн остановился, глядя на свою работу. Когда он не двигался почти минуту, я забеспокоился.
— Всё в порядке, приятель?
Он потёр глаза, прежде чем поднял взгляд на меня. Прищурившись и ещё раз зажмурившись, он оглядел комнату, у него на лбу от переживания появились морщинки. Когда его взгляд вернулся обратно ко мне, я заметил, что беззаботное выражение сменилось тревогой. Я сразу понял, что Рейн ушёл.
— Привет.
Лицо Орина исказило замешательство, и он прижал ладонь к виску, втягивая воздух с шипением, будто от боли.
— Я-я... — он похлопал по карманам своих джинсов, но не нашёл то, что искал. — Который час?