Люби меня

Тодорова Елена

Но… Что-то беспокойное все равно копошится внутри.

– Сань? – окликаю его второй раз, потому как он на мои вопросы не реагирует. Молча надевает рубашку. Подхожу и сдвигаю манжет. – Хм… Сто восемьдесят один? И что это за число? – размышляю вслух. – Это же число?

Начинаю сомневаться, потому как обе единицы написаны неправильно. Они вывернуты носиками к фигурной восьмерке, что находится между ними.

– Подожди… – вздыхаю, в то время как Сашка продолжает молчать. – Это точно число! Ты всегда мне даришь ровно сто восемьдесят один цветок в букете. Что это значит? Признавайся!

– Числа всегда что-то значат, – выдает он с какой-то загадочной ухмылочкой. – Ну, я, по крайней мере, верю в них больше, чем во что-либо.

– Не думала, что ты вообще во что-то такое веришь…

– Что-то такое? Вся наша жизнь оцифрована, Сонь. Дата и время рождения. Номер свидетельства о рождении. Номер паспорта. Номер банковского счета. Номер телефона. Номер автомобиля. Везде цифры, Сонь. Даже в твоей любимой музыке определенное количество нот, а каждая книжка имеет свой ISBN.

– Ладно… Ты прав, – соглашаюсь я. Цифры всюду. Не то чтобы Сашка мне сейчас глаза открыл. Но сама я об этом никогда не думала, а потому не придавала великого значения. А оно есть. – И сто восемьдесят один – это?..

– Это я, ты и знак бесконечности между нами, – поясняет он серьезно.

А я отчего-то заливаюсь жаром.

– Это… – бормочу немного растерянно. – Это очень весомо, Саш.

– Для меня так точно, – подтверждает он, пока я провожу пальцем по выбитым у него на коже цифрам.

– И для меня… – не могу перестать трогать, хоть и понимаю, что, судя по воспалению, которое сохраняется под заживляющей пленкой, даже самое легкое надавливание вызывает у него боль. – Может, мне тоже себе такую сделать? – созревает эта идея неожиданно. – Будут у нас первые общие цифры. М?

– Не смей, – обрубает резковато.

– В смысле? – хмыкаю я.

– У тебя никаких татуировок не будет. Никогда. Не позволю.

– Что за?.. – смеюсь, не в силах подобрать слов. – Почему?

– Не хочу, чтобы у тебя были наколки. Какие-либо и где-либо, – выдает Сашка тем самым непримиримым тоном, с которым спорить бесполезно. – Не хочу, чтобы ты пятнала и портила себя. Так понятно?

Отпустив его запястья, скрещиваю руки на груди.

– Более чем, – нерешительно улыбаюсь. – Как скажешь.

Сашка моментально плывет. Кто бы мог подумать? Но именно моя покорность лучше всего топит эту глыбу. И вот он уже толкает меня к высокому мраморному столу и блокирует с обеих сторон руками. Сам еще рубашку не застегнул. Грудь, твердая и горяченная, плавит тонкую ткань моей комбинации.

– Ты обновила контрацепцию, да? – прилетает вибрирующее в ухо. – Все работает? Можно кончать в тебя?

Меня уже не удивляет, что он помнит о сроках. Не раз доказывал, какой внимательный.

– Да… Конечно… Я сделала новый укол две недели назад… Но, Саш, – вынуждена его оттолкнуть. – Мы же опоздаем, если сейчас… Да и у меня макияж и прическа… Боже, Саша… – стону, когда его пальцы скользят мне под стринги.

И, конечно же, больше я его не останавливаю. Все происходит бурно и громко. Хорошо, что стол закреплен. Правда, это не спасает от падения флаконов с моей косметикой и несколько декоративных фигурок, которые я в прошлом месяце натаскала в Сашкину квартиру.

Каждый его толчок размашистый, резкий и мощный. На надрывном шумном выдохе. С отчетливым замиранием внутри меня. С последующим свистящим вдохом. С дрожью. С градом неистовых поцелуев. С рваным потоком жарких слов любви и страсти. Не фраз, а именно слов. Слишком сильные нас бьют конвульсии удовольствия. Пока, наконец, в один нежно-грубый крик не сливаемся. От сочетания последнего меня еще после пика дрожью накрывает.

– Так сексуально… – выдыхаю пару секунд спустя. – Когда твой голос с моим сплетается – это так сексуально…

– Согласен.

После нам приходится капитально спешить. Когда часы показывают начало торжества, я только чулки натягиваю.

– Блядь… Нахуя так красиво? Как прикажешь мне терпеть, зная, что у тебя под платьем это блядское белье?

Я со смехом качаю головой.

– Нагуливай аппетит.

– У меня с ним все и так заебись. С тобой я постоянно голоден, – снова скрутить меня пытается. Сжимает, конечно. – Я болен тобой, – горячо бомбит в шею.

– И все же… Придется потерпеть, чтобы получить потом большую порцию.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Притормаживаем в прихожей, когда уже в одинаковых унисекс-пальто стоим. А точнее, притормаживаю я. Саня за мной наблюдает, когда вдруг застываю.

– Что-то забыла?

– Да… Я… Я все не решалась тебя поздравить… Стеснялась… Боюсь, мой подарок тебя не впечатлит… Но я должна вручить тебе его сейчас, – от волнения с трудом говорю.

– Не впечатлит? Что ты выдумываешь, Сонь?

Его глаза наполняются эмоциями. Я не сразу могу понять, что они выражают. Он будто бы тоже взбудоражен. Только не так, как я… Если я реально в страхе, то Сашка в предвкушении.

Черт… Чего он ждет? Я явно не дотягиваю. И начинаю волноваться еще сильнее.

– Так получилось, что ты мне уже много всего дарил… Красивых и очень дорогих вещей… А я тебе еще ничего… И я… Я же вижу, что у тебя есть определенный вкус и стиль… Мм-м… Это не приобрести. С этим, Санечка, можно только родиться. Хочу сказать, что я тобой восхищаюсь. Вот без всякой лести. Даже если бы ты не был моим любимым, чисто как человек – ты потрясающий.

– Что значит «если бы не был моим любимым?» – хрипло повторяет он.

Кажется, что только на этом и фокусируется.

Черт… Черт…

– Любимый, конечно, – заверяю поспешно. – Имею в виду, что ты сам по себе очень крутой… Самый крутой!

– Спасибо, – тихо отзывается Саша. – Давай уже свой подарок, – требует вдруг, сбивая меня с толку. Сжимая мою талию, надвигается. У меня дух перехватывает – такой он в своем смокинге красивый. Никак не привыкну. – Соня?

– А-а-а… Что?.. – окончательно теряюсь.