Люби, Рапунцель

Карпо Катти

Интересно, что Яков выдал ей одежду в темных тонах. Черную свободную футболку и черные спортивные брюки с завязками.

Белый.

Черная.

Прекрасный.

Чудовищная.

«Хватит.
– Даня провела пальцами по щеке. Показалось, что по коже скользнула малюсенькая слезинка. Но нет - и правда показалось.
– Вернись в клетку, Чудовище. Эта Принцесса не для тебя».

В комнате Яков успел перетащить стопки на диван. И добавил еще несколько, освободив целую полку.

– Скажи, стало лучше? Контрастный душ на регулярной основе, и мышцы будут в порядке.

– Угу.
– Даня, собираясь с силами, присела на кровать.

– Кстати, я тут решил к вам присоединиться. На фест.
– Яков быстро повернулся к ней спиной и, не глядя, замахал рукой.
– Только запрещать с ходу не начинай. Лёля мне уже разрешил. И если ты не согласна, то разбирайся с ним.
– Он самодовольно хмыкнул.
– Попробуй отговорить его не брать меня с собой. Но сразу предупреждаю, будет сложно. Мы с ним, как бы сказать, поладили, ага. И с Герой вроде как контакт тоже налажен. Так что за мной великая сила - так и знай.

Болтая, Яков продолжал бодро складывать вещи. Около дивана в раскрытом виде лежал огромный пурпурный чемодан на колесиках.

– Тоже хотел нарядиться кем-нибудь. Обратился к Лёле, но, по ходу, его малость переклинило от уровня ответственности моего поручения. Написал, что мне только образы бисененов подходят, а он в каких-то там девчачьих жанрах не силен. Короче, я по инету глянул, что это за «бисенен» такой, и сейчас несколько обижен. Неужели мне только женственно привлекательных персонажей можно подобрать? А что, брутального какого-нибудь героя с моей внешностью не существует? Наверняка и для меня персонажа можно подобрать. Правда Лёля о самураях заикался. Синсэнгуми. Уж в образе самурая я сумею выглядеть мужественно. Как думаешь? Или ты хочешь что-то предложить? Напоминаю, Какао, уже поздно отменять мое участие в фесте, потому что…

– Яков.

Ее тон насторожил Левицкого. Он встал, повернулся и уставился на нее.

Даня положила ногу на ногу, чтобы хоть этим внушить себе защищенность.

– Что?
– Он приблизился.

– Можешь не нависать?
– Даня кашлянула.
– Я хочу поговорить.

Пара стремительных движений. Яков метнулся к дивану, схватил декоративную подушку, кинул на пол и устроился перед девушкой. Совсем близко.

«Надо же. С какой легкостью он позволяет мне возвышаться над собой.
– Даня сглотнула, наблюдая за тем, как Яков ерзает, устраиваясь поудобнее.
– Не припомню, чтобы он вообще кому-то позволял смотреть на себя сверху вниз».

– Что ты хочешь мне сказать?
– Взгляд Якова пронизывал и, похоже, вполне способен был добраться до самых ее потаенных мыслей.

– А ты сам ничего не хочешь мне сказать?
– Видимо, ей все же не удалось достаточно хорошо подготовиться, потому что первая же волна паники заставила ее пойти в бессмысленную атаку.

– Честно говоря, мне много чего хочется тебе сказать.

Он наклонился чуть вперед, и майка, прервав контакт с телом, щедро поделилась с девушкой живописным видом.

Даня впала в ступор. Будь она парнем, мельком заглянувшим в декольте грудастой подружки, то возбуждение, пробудившееся внутри легким трепетом, было бы вполне логичным. Но она - девушка. Женщина. Десятки раз уже успевшая наглядеться на обнаженную мужскую грудь. И надо сказать, большинство этих видов было намного мускулистее того бледного великолепия, что в данный момент выглядывало из-за тонкой белой ткани.

Нужно смотреть правде в глаза. Ни одно мужское тело ее не возбуждало.

До встречи кое с кем.

– Раз ты молчишь, значит, я могу сказать?
– Яков выдержал паузу.
– Если ты еще не догадалась, что вряд ли, конечно же, то заявляю здесь и сейчас. Ты мне нравишься. И не просто нравишься… Это не обычная симпатия.
– Снова пауза. Левицкий облизал губы и быстро выдохнул. – Я тебя…

– Мой отец умер.
– Даня дождалась, пока Яков тяжелым выдохом избавится от эмоции так и не высказанного признания.
– Потому что утопил себя в алкоголе. Он изливал в нем горе от своих несбывшихся мечтаний и погубленного таланта. И в нем же он прятался от навязчивой привязанности моей матери.
– Легкая улыбка сгладила напряжение, маской застывшее на ее лице. Девушка наклонилась и уперлась локтями в собственные колени.
– Моя мать, Ирина, обожала моего отца, Арсения. Маниакально и болезненно. Ей его постоянно не хватало. Как воздуха на большой глубине. Нас, ее детей, она не любила. Будь мы полезнее, стань мы эффективным средством завоевания любви и внимания Арсения, то, возможно, мы бы еще сумели сыскать ее снисхождения. Но мы оказались бесполезны.
– Даня подавилась смешком и тяжело кашлянула.
– Ты сам видел ее. Слышал ее слова…

– Я уже говорил тебе.
– Яков досадливо цыкнул.
– Мы не тратим время на того, кто никем для нас не является. Я сказал это тебе в тот раз, при встрече с ней. И повторяю это сейчас. Она - никто. И в твоих мыслях ей не место.

– Но факт того, что я ее дочь, никуда не денется!

– Да плевать на это…

– Ты не понял.
– В интонации Дани закралась вкрадчивость. Она расширила глаза так сильно, что ощутила саднящую боль. Представляя себе, насколько безумной выглядит, девушка наклонилась вперед и ухватилась за подбородок Якова. Сила хватки тоже была велика, потому что пальцы свело от боли.
– Яблочко от яблони. Давай представим, что и ты, маленький невинный мальчик, мне по душе. Видел, как я сегодня зыркнула на тех девочек, которые восторженно щебетали, собравшись в стайку вокруг тебя? А знаешь ли ты, что творилось у меня внутри?

Руки Якова лежали на его коленях. Он приподнял голову, позволяя ей и дальше мучить свой подбородок. Ему точно было больно, но виду он не подавал. Лишь удерживал контакт с ней своими до жути яркими зелеными глазами.

– Нет, не знаю.
– В его голосе тоже не было ни капли волнения.

– Мне хотелось причинить им боль.
– Дане в мгновение ока стало легче от этого признания. Как же, оказывается, тяжелы оковы темных мыслей. Они прижимают тело и душу к земле.

– Почему?

– Потому… - Даня на миг снова впала в ступор. Он задавал вопросы и вступил в диалог. И терпит ее жестокие прикосновения на своей коже. А ведь ему следовало уже выгнать ее. Из номера и из своей жизни.
– Потому что мне не понравилось, что они крутились рядом.

– Рядом со мной?

«Зачем он уточняет?
– взревело ее умученное сознание.
– Ну, зачем? Зачем? Зачем?!»

– Рядом с тобой.

– Получается, что я, маленький невинный мальчик, тебе по душе?

Даня растерянно захлопала глазами. Что же не так? Он все еще рядом… А не пятится прочь в испуге.

Похоже, он не улавливал сути.

– Ты понимаешь меня?
– Наверное, его челюсть и ее пальцы стали единым целым, потому что Даня уже не чувствовала их.
– Судя по всему, нет. Я - такая же, как моя мамочка. Готова буду на все, если намоепосягнут. А она была неудержима. Она причиняла боль и своим детям, и даже тому, ради кого все это и вытворяла. И я чувствую, что тоже способна на такое. Не хотела в это верить, но, похоже, я - ее дьявольская копия.
– Девушка тихо хихикнула.
– Пройдет еще немного времени и стану такой же неудержимой. И что тогда? Буду бросаться на твоих поклонников? Знакомых? Тех, кто дорог тебе? А потом стану безумной окончательно и причиню боль тебе?..