Люби, Рапунцель
Шрифт:
Схватив за плечо, Яков дернул ее и прижал к кровати. Она вытаращилась на него.
– Тебе уж точно больнее.
– Он вжал девичью руку, которая совсем недавно вдавливала его собственную в ее тело, в одеяло.
– Я уже знал, что мать тебя порезала. Но и представить не мог, что так сильно.
– И что? Вот и увидел. Хочешь сбежать?
– Теперь они были лицом к лицу - ни отвернуться, ни свернуться в спасительный калачик.
– Нет. Хочу отомстить той женщине.
Даня на секунду позабыла о волнении момента.
– Не стоит. Наверное, жизнь ей уже достаточно отомстила.
– Думаешь?..
– Яков наклонился ниже, светлые локоны коснулись девичьей груди.
– Тогда хочу кое-что сказать. Тебе. Мне не больно.
– Он положил руку на то же самое место на ее бедре.
– И ты тоже не причиняй себе боль. Нужно делать это нежно.
Рука заскользила по ее бедру. Даня встрепенулась. Слишком много сегодня доставалось ласки тем местам, которые раньше всегда были во тьме. И, к ужасу девушки, все это безумно возбуждало.
– Что ты можешь знать?
– В попытке защититься она выпалила первую пришедшую на ум гадость.
– Ты же всего лишь маленький неопытный мальчик.
– Признаю, опыта мало.
– Ни намека на то, что ее слова его уязвили.
– Но я очень быстро учусь.
Вихрь в голове принес неутешительные мысли. А ведь он прав. Даже его поцелуи с каждым разом становились все лучше. Совершенствуется.
– Ты…
– Выбешиваю?
– Уголки губ Якова заскользили вверх.
Дыхание немедленно перехватило. А ведь он всего лишь улыбнулся.
– Тогда мне нужно наработать опыт.
– К улыбке добавилось нечто озорное, проскочившее вместе с малюсенькой ямочкой, образовавшейся на щеке.
– Займешься?
– Нет, - тут же отказалась Даня.
– Неправильный ответ.
– Яков подцепил пальцем нечто, приютившееся между ее ключицами, и приподнял так, чтобы и ей было удобно рассмотреть. В свету блеснул маленький золотой ключик на цепочке.
– Я просто забыла его снять!
– Забывай и дальше.
Он потянулся к ее губам.
Глава 31. Тот самый замочек
Никто и никогда на всем белом свете не сумеет точно сказать, какой из поступков самый верный. Кто определит степень правильности того или иного шага? Кто подскажет идеальный путь без грязи и рытвин? Человек, определивший для себя того, к кому прислушиваться, или человек, вознесший свою персону в статус авторитета для себя же самого?
Все движется к худшему итогу. Все несется к лучшему исходу. А время слишком драгоценно, чтобы тратить его на мысли о последствиях жизни и бренного существования.
Может, нужно просто жить?..
Кто станет спорить? Кто будет отрицать? Быть может, Даниэла Шацкая заслужила все это? Здесь и сейчас.
Заслужила эту роскошную награду?
Руки, которые хотели соорудить последнее препятствие перед настойчивой и бушующей силой, обрели свободу от моральных преград и запрещающих мыслей и обвили тонкую шею, активно запутываясь в пушистой светлой копне.
Даня крепко обняла Якова, притиснув его носом между своими ключицами.
– А я все думал, когда же ты решишь воплотить в реальность все свои угрозы.
– Он повернул голову и прижался щекой к ее груди.
– И вот, пожалуйста. Теперь и не вырваться.
Ее пробрало на смех. Как же легко, оказывается, находить причину для смеха.
Причина в беспричинности. Она в моменте. В миге. В мгновении.
«Всего разочек…»
Даня подалась навстречу и позволила их губам соединиться. Мягкие локоны прикрыли ее лицо с обеих стороны, создавая пространство абсолютной защиты. А светящиеся зеленые глаза напротив напоминали, что вместе с ней этот волшебный мирок разделяет еще одно создание. Или это, скорее, полностью его мир.
Она никогда не умела верить моментам спокойствия и не способна была создать собственный уголок счастья. Ее жизнь напоминала рваную полоску ткани - изжеванную, влажную и покрытую грязью.
Яков был другим. Он стремился ввысь. Стряхивал с белоснежной шерстки, белоснежных перышек, белоснежной снежности пылевой осадок, пробивался сквозь грязевую корку и устремлялся дальше с высоко поднятой головой.
И сейчас он позволял ей проникнуть в его мир и окунуться в его снежность, не боясь замараться об нее и ее гнусные мысли.
И делился теплом.
Смех снова прорвался. Даня откинула голову назад, закусила губу, но хихиканье остановить не получилось. Ощущение эйфории затопило все вокруг.
Легко, легко.
Легкость во всем теле. И она - невесомое перышко.
– Вообще-то мы тут важным делом заняты.
– Яков боднул ее лбом в подбородок.
– А ты смешинку словила.
Вместо ответа Даня снова залилась смехом. Никогда еще она так не смеялась. На глаза выступили слезы.
«И все это из-за него. Легкость. Из-за него».
– Какао!
– притворно возмущенно пробурчал Яков, нависая над ней. Подергав головой, пощекотал ее лицо своими волосами.
– А ну-ка не бузи, а не то я…
Даня неожиданно прижала его к себе и впилась в губы поцелуем. Самым ненасытным. Олицетворения всех земных грехов могли бы позавидовать ее жадности в этот момент.
Что было важно? Узнать, можно ли избавиться от страха быть собой?
Рядом с этим человеком…
И что будет, если она покажет свою алчность? Жажду обладания? Даня передавала воплощение своей жестокости через прикосновения: сильные объятия и вовсе не нежные поцелуи.
Она может быть и такой. Несдержанной и жадной. Если ей захочется быть такой, примет ли он ее? Захочет ли подстроиться под переменчивую и полную боли натуру?