Любимая для мастера смерти
Шрифт:
На кухне хозяйничает Юфимия. Шон должен прибыть со дня на день, и тогда мы уже отпустим бедную сострадательную женщину, которая согласилась нам помочь. А вот Обри и Рейвен решили остаться на работе в замке. И приданое себе заработают, и женихов найдут - наши риддеры среди деревенских невест на расхват.
– Юфимия, - кричу я с порога.
– У нас гость. Важный. Будем меню составлять. Что у нас на завтрак?
Женщина откладывает в сторону нож, которым нарезала ветчину на тоненькие, полупрозрачные ломтики и вытирает руки полотенцем.
– Каша, как
Я задумываюсь, достаточно ли уместен такой завтрак для столь важного гостя и приказываю еще достать из кладовой головку сыра, копченый окорок, а из напитков к, привычному нам по утрам, молоку добавить на стол еще кувшин со свежим яблочным сидром. А потом мы садимся обсуждать, что приготовить на ужин. С такими гостями можно и на продуктах разорится. Интересно сколько Родерик у нас будет «гостить», надеюсь недолго.
– Хорошо, что не король, - облегченно вздыхает Юфимия, печально смотря на список блюд. Мне остается только с ней согласиться.
Потом поднимаюсь к себе и выбираю более достойное платье для завтрака. Отдаю предпочтение ярко-красному котту, а сверху одеваю сюрко чуть более насыщенного цвета. По вороту и краю подола струится золотая вышивка, такой же золотистый пояс обвивает мою талию. Волосы помогает заплести в сложную косу, красиво уложить вокруг головы, Гертруда, но парочка коротких непослушных прядей возле ушей и на шее выбивается и слегка завивается колечками.
– Красавица!
– восхищенно цокает языком няня, с удовольствием оглядывая меня и закрепляя прическу последней, украшенной эмалью, шпилькой. Сама же женщина тоже не упустила случая прихорошиться. На ней темно-синий котт и черное сюрко, в знак того, что она вдова, к тому же почтенного возраста, но едва заметные искусные узоры все же покрывают рукава и ворот наряда. Волосы леди, как всегда, спрятаны под чепец.
Щипаю себя за бледные щеки и кусаю губы, чтобы они хоть чуть-чуть налились кровью и перестали пугать своей бледностью. А глаза и так блестят лихорадочным блеском, только не волнения, а ненависти и гнева.
Чинно спускаемся к мужчинам, уже сидящим за столом, которые, едва завидев нас, тут же вскакивают на ноги. Муж подходит ко мне и, взяв за руку, проводит на мое место с противоположной стороны стола. Неужели я вижу в глазах супруга восхищение? Точно такое же выражение мелькает и на лице Ловара, но от его взгляда мне хочется тут же побежать в купальни и как следует помыться, до красноты натирая тело мочалкой, ибо все, на чем останавливается его взор, мне кажется залитым липкой противной грязью. Пересиливаю себя и спокойно сажусь, аккуратно расправляя платье на коленях. Воздав хвалебную молитву Луду, приступаем к трапезе. Мужчины, утомленные долгой дорогой уплетают за обе щеки, Гертруда тоже, похоже, наслаждается пищей, я же вяло ковыряюсь в тарелке, чувствуя, что меня начинает подташнивать.
– Айне!
– голос мужа заставляет вздрогнуть. Нехотя отрываюсь от созерцания размазанной каши по тарелке и вопросительно поднимаю брови.
– Сэр Ловар тебе приносит искренние извинения за оплошность одного из сотрудников гарды, который неправильно записал твои показания. Мои щеки мигом вспыхивают от стыда. Надо же, а я, задумавшись, даже не услышала, как этот слизняк извинялся. Глотаю колючие язвительные слова и улыбаюсь одними губами, высказывая как можно искреннее благодарность, а Родерик, словив мой взгляд, уже не отпускает.
– Прекрасная леди Айне, я вам так и не успел на свадьбу сделать подарок. Поэтому примите, пожалуйста, от меня этот скромный дар в знак, как и сего знаменательного события, так и искупления моей оплошности, - встает он из-за стола и, подойдя ко мне, протягивает небольшую коробочку.
Смотрю вопросительно на мужа, не решаясь принимать подарок от чужого мужчины, но, заметив легкий кивок, осторожно беру ее в руки. Пальцы Ловара разжимаются, только убирая их от ларчика, он словно невзначай, дотрагивается до моей руки. И хоть в этих прикосновениях нет ничего предосудительного, на его лице появляется кривоватая заговорщицкая усмешка, будто между нами есть какой-то неприличный секрет.
Поднимаю крышку коробка и вижу маленький темно-синий флакон из грубого стекла, в котором плещется густая тягучая жидкость. Вопросительно вскидываю брови, а Родерик самодовольно улыбается.
– Это концентрированная вытяжка из цветов аласии. Универсальный антидот к большинству ядов и компонент некоторых весьма сложных, но обладающих очень любопытными свойствами, зелий, - объясняет он.
Смотрю во все глаза на мужчину и чувствую, что от удивления эти самые глаза становятся размером с тарелку.
Откуда это у него? Почему он мне презентовал такую дорогую вещь? В голове крутится множество вопросов, а Ловар, словно намекая на что-то, еще и притрагивается пальцем к своим губам, призывая к молчанию.
Проговариваю обычные слова благодарности и прячу коробочку в карман сюрко. Мучительный завтрак подходит к концу, и я с облегчением удаляюсь, сославшись на неотложные дела, а их у меня по горло, и еще немного сверху.
Первым делом проверяю, как подготовили покои для нашего нежданного гостя. Слава Луду, Обри и Рейвен весьма сообразительные девочки, и я остаюсь вполне довольной. Потом принимаюсь помогать Юфимии готовить ужин, он предполагает намного большее разнообразие блюд, чем завтрак. Приходится слегка разорить наши запасы на зиму, но стол получается достойный и самого короля.
На ужин у нас суп из кролика, варенного в вине, хрустящие пироги с рыбой и яблоком, айвовый пирог с турнепсом, жаркое, пышный белый пшеничный хлеб, сыр, свежее сливочное масло, нежный гусиный паштет, а на десерт сладкие яблоки и груши, сдобные булочки, тарт со сливами и пудинг. Из напитков: вино и ель.
Вечер проходит в напряженном молчании. Пока наш неожиданный гость воздает должное кушаньям, а леди Гертруда болтает за четверых, особо не нуждаясь в собеседниках, мы с мужем играем в гляделки.