Любимчик богов
Шрифт:
Боль сразу утихла, кровь на ране начала на глазах темнеть схватываясь в плотную корку, а в голове прояснилось. Зато в горле словно зажгли факел, и она нещадно саднила ожогом. В таком нерадостном настроении, Горыня спрыгнул во двор крепости, и дёрнув рычаг, заставил опуститься мост через болото.
Практически сразу в крепость влетели два десятка воинов Перуновой Сотни, за ними полсотни воинов княжеской дружины, и степенно, как и подобало положению и возрасту, вошли два боевых ведуна и князь Стародубский в окружении воинов личной охраны.
Воины быстро встали у двери в крепость, а ведуны переглянувшись, улыбнулись друг другу, и тот что постарше сделал приглашающий жест своему молодому коллеге. Тот поклонился и коротко взмахнул рукой.
Удар был такой силы, что вылетела дверь, а вместе с ней полукруглые куски стены чётко очерчивая границу заклинания. Воины вооруженные щитами и короткими ружьями по двое начали забегать внутрь, и сразу же донеслись звуки отчаянной рубки.
Горыня встряхнулся, и чуть прихрамывая, пошёл в здание. На первом этаже, там где в просторный холл выходили стазу шесть мощных дверей, и откуда поднималась винтовая лестница воины уже рубились с ещё одним упырём и в отличие от боя с крестьянами, доставалось тому весьма серьёзно. Упырю уже посекли шкуру, и целясь именно в рану непрерывно били два стрелка. Наконец пули сделали своё дело и монстр взревев последний раз рухнул набок, и дёрнув лапами, издох.
Последнего живого упыря воины сначала приняли на рунные щиты, а потом, вступил в дело подоспевший ведун, обративший чудовище в неподвижную статую. Просто столкнув его с дороги, пятёрка воинов взбежала по крутой лестнице вверх, и оттуда сразу же донёсся истеричный вопль: 'Не стреляйте!'
Боль в ноге у Горыни всё усиливалась, и с трудом поднявшись по высоким ступенькам, он увидел, смутно знакомого юношу, в простом дорожном сюртуке, и с длинноствольным пистолетом в руке. А перед ним, словно щит стояла Мария Стародубская, в изорванном платье и с растрёпанной причёской.
В свете ярко-желтых магических светильников вся сцена отпечаталась в сознании до мельчайших деталей словно фотография.
Молодой человек что-то говорил, когда то, что Горыня принял за ком тряпок у окна, зашевелился и сначала встав на четвереньки выпрямился, и оказалось что это молодая женщина, в коричневом охотничьем костюме, но с роскошной золотой цепью с тяжёлым медальоном на шее. Лицо у неё было бледным словно снег, и судя подламывающихся ногах, чувствовала она себя не вполне хорошо.
Светлова коротко взмахнула рукой, и Рошфор удерживавший Марию, просто осыпался на пол серой пылью, и кучей одежды, а сразу порозовевшая графиня схватилась левой рукой за медальон и начала поднимать правую, когда в неё начали стрелять.
Тяжёлые пули из крупнокалиберных ружей воинов Перуновой сотни были специально приспособлены для убивания нежити, и кромешников, так что каждая пуля была не только посеребрена снаружи, но и имела внутри пять мелких дробовых шариков из того же серебра.
Несмотря на швальный огонь и удары пуль, Светлова всё же подняла руку, когда в неё ударил плотный луч света из-за спины Горыни. Это вступили в бой подоспевшие ведуны. Светлова окуталась туманной дымкой, и схватилась второй рукой за медальон, когда Горыня вклинился между ней и Марией, оттолкнув девушку к стене. Воины мгновенно сориентировались и прикрыли княжну, встав перед ней с рунными щитами, а Горыня уже всаживал пули в раскрытый рот колдуньи длинной очередью из автомата.
Затвор клацнул, и в секунду сменив магазин, он снова нажал на спусковой крючок. Кустарно сработанное оружие всё же, заклинило, и Горыня выдернул из кобуры пистолет.
Но точку в бою поставили ведуны. Подобравшись ближе, ведун князя Волконского вскинул руки, и словно светящееся облако окутало женщину, а второй хлопнул ладонями и Светлова замкнутая в магический полог, повалилась, словно подкошенная, на пол.
Зачистка старой крепости, бой с лярвой, обнаруженным в подвале, и уничтожение алхимической лаборатории, всё это прошло мимо Горыни, которого взяли в оборот лекари княжеской дружины.
Выяснилось, что он таки поймал ещё одну пулю, которая прошла навылет мягкие ткани правой ноги. Защита отработавшая на весь вложенный заряд, поглотила всё что можно, а остальное пришлось по самому организму, который судя по пульсирующей боли в ноге и в плече был весьма недоволен прошедшим праздником.
Лекарь, заметив боль Горыни, окликнул ведуна и тот, походя коснулся пальцами лба раненого, мгновенно погружая в глубокий сон.
В этот раз, для разнообразия Горыня проснулся от того, что страшно чесалось плечо. Сунув руку чтобы почесать это место, наткнулся сначала пальцами на повязку, и сразу очнулся окончательно, потому что чесать рану, его отучили ещё в детстве. В комнате, с огромными, до потолка окнами, и лепниной окрашенной в бледно-голубой цвет, было относительно пусто. Кровать в центре, камин, несколько кресел вдоль стен и одинокий стул, в метре от изголовья намекал о возможном присутствии сиделки или врача. Чуть прихрамывая, он обошёл всю комнату, и в углу на манекене обнаружил роскошный камзол расшитый жемчугом и серебром и другие детали одежды, включая сапоги и исподнее. Надевать это попугайское чудо, Горыня не хотел категорически, хотя и понимал, что слуги хотели как лучше, и наверняка расстарались ради молодого князя. Но вот шелковые подштанники, он одел с удовольствием, так же как и рубаху, приятно холодившую тело. Так в подштаниках и рубахе вышел в коридор и сразу же наткнулся на стражника, стоявшего у дверей.
Воин в серо-голубом кафтане княжьей сотни только открыл рот, как Горыня приложил указательный палец к губам.
– Одежда моя где?
– Так, эта, ужо...
– Давай принеси, а то там какая-то тряпка вся в блёстках, так я такое носить не буду. Принеси нормальную одежду, ладно?
– Да, княжич. Сполню махом.
– Стражник истово кивнул и придерживая шапку рукой унёсся по коридору топая сапожищами.
Гулять по дворцу в одном исподнем категорически не хотелось, и Горыня вернулся в комнату, подумав о том, что неплохо было бы ещё и перекусить. Молодой организм настоятельно требовал белков, жиров и углеводов и желательно побольше.
Но первым в комнату вошёл князь.
Хмыкнул глядя на одетого в бельё Горыню, и присел на тот стул, что стоял возле кровати.
– Кафтан-то чем тебе не угодил?
– Не люблю я яркое.
– Горыня вздохнул.
– Знаю, что чем выше человек стоит тем ярче должен быть убор, а всё равно не могу. Пусть камзол стоит хоть сто гривен, но выглядеть должен просто и скромно.
– Ты прям как наш Михайло Алексеич, дай Перун ему здравствия многие лета. Тоже не любит яркие одежды.
– Григорий Николаевич усмехнулся и огладил длинную бороду.
– То не беда. Сейчас принесут сотника моего кафтан, а там и пошьют тебе, что захочешь. Оружие твоё вот только оружейник посмотрел и сказал, что чинить не сможет. Придётся тебе его к мастеру везти, уж больно чудное оно.