Любимцы великой звезды
Шрифт:
Ола осталась одна. Она безвольно обмякла, потускнела. Сейчас даже Роуд не обратил бы на нее внимания, такой она стала жалкой и невзрачной.
Озера печально дымились. Неподвижный сочувственно позвякивал поникшими пластинами. А таинственная Вторая насмешливо глядела на нее с высоты.
Ола долго лежала на мхе, ища утешения в картинах детства, воскрешая их в памяти.
А детство для нее олицетворялось образами отца и матери, нежно ее любивших.
Да, они очень любили ее, свое единственное дитя. Но, как и она сама, они больше всего на свете любили свободу и стремительное
Незабываемые путешествия! Порой они втроем забирались на самые высокие горы, покрытые снегами, или уносились в страну полумрака, туда, где могучие Неподвижные стояли непроходимой стеной, где под сенью их жестких крон копошились неведомые и опасные формы жизни. Но оставаться там долго они не могли, их начинал мучить жгучий голод, и, не успев налюбоваться причудливым миром, они спешили назад к своим привычным, обжитым местам, где в недрах планеты залегали колоссальные пласты сверхтяжелой руды, излучающей мощные потоки живительной энергии.
И вот как-то раз (Ола запомнила этот день на всю жизнь)... родители заключили ее в тесный круг, сплелись воедино, плотно прижавшись к ней виновато мерцающей поверхностью, и объяснили, что хотя они и нежно любят ее, свою крошку Олу, однако им необходимо на время расстаться, потому что... они должны наконец узнать, что из себя представляет мрачная и таинственная Вторая, живущая, как и их родная планета, светом Великой Звезды.
Несмотря на то что им было известно о ней не больше, чем всем Неуловимым, почему-то именно их обуревала непреодолимая потребность расширить скудные запасы своей генетической памяти. Быть может, за счет таких вот отдельных избранников Природа и осуществляла совершенствование Неуловимых.
Ола смирилась. И стала ждать их возвращения. Она ждала долго. Очень долго, с каждым днем все нетерпеливее.
А потом ее позвал к себе Лло и сообщил, что Вторая планета Великой Звезды убила ее родителей.
Маленькая Ола не могла по-настоящему осознать трагический смысл этого известия. Она поняла только, что ей никогда не увидеть отца и мать и что она совсем одинока.
И несмотря на то, что товарищи неустанно заботились о ней, она стала самой грустной из всех Неуловимых. А внимание окружающих еще больше угнетало ее. Ола избегала даже Пейга, к которому с детства питала глубокую привязанность.
И вот теперь, когда она стала почти взрослой, та непреодолимая потребность, которая сжигала ее родителей, овладела и ею. Она чувствовала, что обязана повторить их путь, завершить незавершенное. Она чувствовала, что если отступится от своего Долга, то никогда в жизни не будет иметь покоя, не будет иметь права на счастье. Эта мысль преследовала ее день и ночь.
Но при всей своей независимости Ола ни за что не отважилась бы на такое путешествие в одиночку. Ей нужен был спутник. Ей нужен был Пейг! А он отказывался лететь с нею. Что ж! Она согласна принести в жертву свою любовь! Размышляя, Ола не заметила,
Вспыхнув решительными колючими искрами, Ола оторвалась от желто-бурой лужайки и помчалась туда, где обычно после утреннего хоровода плели мелодию ее друзья.
Свободно расположившись на мшистом покрывале, Неуловимые обменивались тягучей мелодичной песней, которая звучала только внутри каждого из них. Ола пассивно воспринимала ее, не принимая участия в песнетворчестве любимом занятии Неуловимых.
Ловя всем телом волнующие трепетные волны, Ола отыскивала Роуда... Вот он, на склоне холма, рядом с искристой юной Иэль. Ола чувствовала желание Роуда придумать такую мелодию, которая понравилась бы Иэль.
Олу задело, что первый раз за столько лет Роуд не заметил ее появления. После того как Ола соединила свою судьбу с судьбой Пейга, Роуд заставил себя не думать о ней.
Ола послала Роуду пучок властных импульсов.
Он насторожился. Уловил наконец ее присутствие. Хитроумно задуманная мелодия разом улетучилась. Он забыл о песне, забыл об Иэль и, мерцая нежно-розовым светом, устремился на зов Олы.
Ничего не объясняя, она повлекла его за собой, к подножью гладких пустынных холмов.
– Ты позвала меня, Ола! Могу ли я верить?!
Он взволнованно пульсировал.
– Да. Ты нужен мне. Я хочу тебе кое-что предложить...
– Приказывай!
– в бурном воодушевлении всплеснулся Роуд.
– Я согласен на все, что ты пожелаешь!
Он пылал, он переливался сразу всеми цветами. В нем снова разгорелась надежда. Иэль была забыта.
– А ты не пожалеешь?
– Да никогда!..
– Не спеши. Вникни: я... хочу... отправиться... на Вторую. Понимаешь? На Вторую планету Великой Звезды. И я хочу, чтобы ты полетел вместе со мной.
– На Вторую?
– Роуд сделался бледно-желтым. Потом голубым, а потом и вовсе померк.
– Ты испугался! Я так и знала! И ты тоже!
– Тоже?.. А кто еще?.. Пейг? Ну конечно, Пейг! Он отказался лететь с тобой, и ты с досады вспомнила обо мне. "Роуд любит меня, - подумала ты. Он согласится на любое безумство". Ведь так?
– Так! Я ошиблась?
– Нет! Ты не ошиблась! Роуд действительно любит тебя. И он действительно способен на все! Когда мы летим?
– Роуд!
– Ола так бурно выразила свой восторг, что взметнулась в воздух.
– Ты - настоящий друг!
– Ну нет!
– вспылил Роуд.
– Ни один друг на свете не заставил бы меня согласиться на такое. Я люблю тебя. И понимаю, что это единственная возможность быть рядом с тобой.
– Мне неприятны твои мысли.
– Но и я не в восторге от твоих. Правда - в обмен на жизнь, которую я вверяю в твою сумасбродную власть.
– Хорошо. Пусть будет так. Когда мы летим?
– Когда тебе угодно. Но с одним условием: Лло должен знать о нашем путешествии.
– Зачем тебе это?
– Если мы не вернемся... а мы, скорее всего, не вернемся, Неуловимые хоть помянут нас добром за мужество и риск, а не обвинят в постыдном бегстве, как нарушивших закон верности.