Любимец века
Шрифт:
Вот как вспоминает об уроках Беспалова сам Гагарин: «Лев Михайлович в небольшом физическом кабинете показывал нам опыты, похожие на колдовство. Он познакомил нас с компасом, с простейшей электромашиной. От него мы узнали, как упавшее яблоко помогло Ньютону открыть закон всемирного тяготения... В школе мы организовали технический кружок. Сделали летающую модель самолета, раздобыли бензиновый моторчик, установили его на фюзеляж, смастеренный из камыша, казеиновым клеем прикрепили крылья...»
Это же самое время старшему брату Валентину Алексеевичу представлялось в нескольком ином ракурсе: «Много хлопот у матери по дому... Юра поест побыстрей и принимается
Но, как каждый ребенок, и на уроках в школе, и в окружающем его быте, несмотря на всю свою ученическую прилежность и старательность по дому, Юрий выбирал из массы впечатлений те, которые были наиболее созвучны его внутреннему настрою.
Так позже потрясли и поразили его слова Циолковского о Земле как лишь о первоначальном обиталище человечества, о колыбели землян...
Заманчиво вообразить, что именно тогда он услышал в глубине существа как бы зов космоса и возмечтал сделаться космонавтом! Но это было бы совершенной неправдой. Понятие «космос» тогда вовсе еще не стало обиходным. А слова «космонавт» не существовало вообще. Стремление оторваться от земли связывалось в те годы лишь с самолетом, и это были довольно маломощные, жалкие машины с нашей сегодняшней точки зрения!
Но и о летчицком ремесле Юрий мог размышлять лишь в плане обычных мальчишеских мечтаний, то есть в самых общих чертах. Он не слыл чрезмерно задумчивым подростком, из тех, что как бы грезят наяву и живут в собственном выдуманном мире. Для этого он был слишком активен и бодр. Он с благодарностью брал то, что ему предоставляла жизнь.
...Похожесть биографий можно объяснить тем, что особенность эпохи как раз и лепит тот или иной облик современника. Начальные шаги, истоки, очень схожи у многих выдающихся людей.
Так, Николаю Петровичу Каманину, - с которым Гагарин еще не встретился, но обязательно встретится!
– кажется, что его жизнь проста и отлично укладывается между двумя или тремя десятками дат. От того дня, когда тишина маленького городка, где он родился, была в его памяти впервые взорвана длинным обозом мужиков-новобранцев, увозимых на фронты первой империалистической, воем их голосящих жен - и до вот этого дня, бесконечно отдаленного от начальной поры, уже в городке космонавтов, когда он сидел передо мною с седыми висками и с Золотой Звездой Героя на мундире. Одной из первых звезд, которые Калинин некогда надел на грудь спасателям челюскинцев.
Может быть, генерал авиации Каманин по-своему и прав: его судьба отнюдь не выходила из рамок эпохи. Но ему повезло родиться в России, когда эти рамки раздвинулись в ширину горизонта. Взрыв огромной силы - революция - дал заряд человеческим сердцам на много лет вперед. Одно из таких сердец билось под холщовой рубашкой подростка Коли Каманина.
Революция в заштатных Меленках с их единственной ниточкой в мир - касимовской дорогой, по которой уходили на заработки и на войну, - началась тоже не очень громко. Социальные перемены ознаменовались пока лишь тем, что отец, Петр Каманин, стал председателем сапожной артели - первого детища местной Советской власти. Но тиф унес отца так быстро, что в памяти младших он остался скорее именем, чем человеком. Из семерых сирот только старшему брату сравнялось шестнадцать. Возраст вполне достаточный, как ему казалось, чтобы уйти бойцом в Красную гвардию, И мать - удивительная мать! Даже одно ее имя вызывает у сына улыбку признательности и удовольствия, - мать отпустила старшего, как отпускала потом всех детей: кого в рабочие, кого в летчики.
– У нее был прекрасный характер: веселый, неунывающий. Лучшее наследство, частичку которого она передала и каждому из нас, - говорил Николай Петрович.
– Мы работали много и тяжело с самых малых лет. Десятилетним я уже ездил на лошади в лес за дровами. А их надо было сначала нарубить, потом нагрузить. Косил траву для коровы, пахал и засаживал огород. И вот, когда мы садились за стол - буквально семеро по лавкам!
– а перед каждым лежало только по картофелине с солью, мать смехом, прибаутками, своей легкостью и радостью умела превратить этот скудный обед в праздник. Спасибо ей! У нас было хорошее детство.
И такой же хорошей подготовкой будущему гражданину стал тогдашний «учком» - школьное самоуправление. Председатель ученического комитета восьмиклассник Каманин наравне со взрослыми заботился об отоплении и освещении классов, о дефицитной бумаге, решал судьбу дебоширов и лентяев.
А вот как произошло его приобщение к авиации.
Неизвестно почему над Меленками среди бела дня пролетел самолет. Никогда прежде их здесь не видели.
Коля Каманин выскочил на порог и задрал голову. И это фантастическое сооружение, неуклюжая птица, ее волшебный полет под стрекотание мотора заставили мальчика из лесной срединной России замереть. Он был настолько поражен, что не успел даже ни о чем подумать. Сердце его сжалось и бесконечно долго оставалось в таком стиснутом положении. А когда наконец дыхание вернулось, аэроплан уже улетел...
Не правда ли, все это похоже и на детство Гагарина, на его первую встречу с самолетом, спустившимся на болотистый луг возле Клушина?
Размышлять о Космонавте-1 - это то же, что попытаться постигнуть его эпоху.
В жизненном пути Гагарина нет ничего мистического. Его предназначение едва ли было записано в книге судеб золотыми буквами, а добрые феи не наделили его еще в люльке талантами, способными всех изумлять. Его индивидуальность заключалась в том, что он был удивительно здоровой гармоничной натурой. Заповеди Советской власти вошли в него естественно, как воздух, которым он дышал. Они стали для него именно такими, какими они были по смыслу. И если другие выявляют себя в уединенном полете мысли, его душевный огонь искал своего воплощения в действии. Главными чертами натуры Гагарина всегда оставались настойчивость, оптимизм и работоспособность. А это и есть «составные части», соль души человека социалистического общества. Сначала черты общие, а потом обособленные, стянутые, как в фокусе, на одном имени, на одной судьбе.
ПОД МОСКВОЮ, В ЛЮБЕРЦАХ
Короткая жизнь Гагарина не была такой уж быстротекущей для него самого. Судьба круто испытывала Юрия и нуждой, и преодолением страха, и всемирной - не выпадавшей дотоле ни одному человеку!
– славой. Бездонными бочками восторга перед ним; миллионами обращенных к нему умиленных глаз, а также глаз испытующих, проверяющих ум его на твердость, душу - на благородство.
Думаю, что врагов у него в мире не было. Может быть, существовали тайные завистники, которым казалось - как это кажется завистникам во всякие времена, - что фортуна слепа и палец ее ткнул наугад. Подвиг; таким образом, уже как бы и не подвиг, а просто везенье, удачный выигрыш. И как жалко, что это не им, завистникам, повезло; чем они хуже? И так далее, И тому подобное.