Любимый цветок фараона
Шрифт:
Он не узнал голоса, но исполнил просьбу и даже придержал занавеску, когда девочка поспешила на зов, а потом уселся в кресло, не понимая, почему просто не объяснил, что ошибся покоями. Что сказать обладательнице тихого незнакомого голоса?
Девочка придержала занавеску и выпустила на свет госпожу. Только лица он все равно не увидел — сквозь плотную вуаль едва просматривался пышный парик.
— Что привело тебя в покои Ти, мой повелитель?
Слава Богам, она назвала свое имя. Она была одной из последних жен отца, ливийская
— Отчего ты прячешь от меня лицо?
— Я прячу его от всех, мой повелитель, уже много лет, потому что не хочу пугать людей своим уродством. Скажи, что привело тебя ко мне? Хотя знаю… Хемет плачет, верно? Оттого ты и не посмел переступить ее порога. В тебе всегда была чуткость, которую ты взял от матери. Ты хочешь, чтобы я сходила к ней и пригласила к тебе?
— Нет. Скажи, что я велел принести в ее покои завтрак, потому что хочу поговорить с ней о сыне. Дождись, когда она будет готова, и вернись за мной.
Ти с поклоном удалилась. Высокая, легкая, худая, что девочка, полная противоположность Хемет. Плачет… Он мог предположить, что она позлится первые дни, а потом явится к нему сама с требованием вернуть сына, но плакать в своем покое? Как не похоже на нее.
Ти вернулась слишком быстро — видно, он ошибся всего одной дверью.
— Она ждет тебя и отослала слуг, сказав, что сама станет прислуживать тебе, но если ты велишь вернуть их…
— Нет. Пусть оставят нас одних.
Фараон сделал решительный шаг к двери и замер: он же не знает, куда идти — все эти пять лет он не ступал дальше покоев Никотрисы, пока своей единственной жены. В выборе приводимых к нему наложниц он полагался на слуг.
— Проводи меня, чтобы убедиться, что Хемет не передумала видеть меня.
Ткань, закрывавшая лицо Ти, дрогнула — должно быть, ливийка улыбалась, но нет, голос прозвучал тише прежнего.
— Того, кто смеет противиться повелителю двух земель, Великая Хатор жестоко карает. Хемет знает это не хуже моего.
Ти опередила его на два шага и прошла мимо следующей двери, не останавливаясь. Как же давно он не был на женской половине дворца, а ведь когда они с Сети мальчишками играли здесь в прятки, дворец не казался таким огромным. Ти сама откинула ему занавеску и замерла в нерешительности. Фараон глянул ей через плечо и велел уходить. Слезы Хемет высохпи быстро, раз у нее хватило времени высыпать на циновку груду самоцветов.
— Опусти зеркало. Иначе я не перешагну твоего порога.
Однако зеркало осталось в руках Хемет, как и кисть, которую она тут же поднесла к ненакрашенному глазу.
— У меня прекрасная память, — продолжил фараон достаточно резко, — но недолгое терпение, потому даже тебе не стоит испытывать его.
— Тогда говори, зачем пожаловал, и уходи.
— Я пришел попросить тебя разделить со мной завтрак.
— Пять лет ты спокойно завтракал без меня, и нынешний день ничем не отличается от предыдущих. А коли тебе скучно, вели отнести подносы в покои царицы, она будет рада увидеть тебя.
Хемет опустила кисть с зеленой краской и подняла другую с черной.
— А ты не рада?
— Я научилась жить без тебя и не хочу ничего менять.
Хемет отвернулась от него вместе с зеркалом, и фараон почувствовал, как у кего затряслось веко.
— Прости меня, — слова сами сорвались с губ. — Я был жесток.
— Твои извинения запоздали. Женщины не ждут так долго.
— Я знаю. Если ты не хочешь завтракать со мной, то отобедай завтра, потому что за моим столом будет тот, кого ты жаждешь видеть.
Хемет вскочила со стула и опрокинула его.
— Райя во дворце!
— Нет! — отрезал фараон. — Но завтра утром я велю привести его и буду с ним весь день. Только у него теперь нет времени собирать твои самоцветы, так что приходи к пруду, и коли он пожелает, то будущим утром принесет к тебе свой завтрак.
Хемет метнулась к нему и поймала губами руку, но фараон не сумел разжать кулак, чтобы прикоснуться к ее волосам.
— Меня забрали у матери раньше, и никогда ни словом, ни жестом не упрекнула она в том моего отца.
Хемет отступила, но не подняла головы.
— Ты принадлежал отцу по праву наследника, но у меня ты забрал сына, чтобы он развлекал твою Асенат. И в том твоя жестокость.
Теперь он сумел протянуть к ней руку. Пальцы мягко коснулись подбородка, и Хемет пришлось взглянуть фараону в глаза.
— Сети избрал для дочери прекрасного учителя, который способен дать моему сыну много больше, чем может усвоить его дочь.
Яркие губы Хемет дрогнули.
— С каких это пор жрица Хатор вдруг превратилась в мужчину?
— Потому что она умнее многих мужчин. Те способны вбить знания лишь палками, и потому наш сын ничему у них не научился, а с ней он кроток и покорен. Я велю ему принести написанные им свитки, и сама убедишься в правоте моего выбора.
Хемет продолжала ухмыляться.
— Если только в выборе Сети. Ты не умеешь выбирать женщин.
— В своей жизни я выбрал лишь одну женщину. Я выбрал тебя и никогда не пожалею о своем выборе.
— Меня выбрал твой отец, а ты нагло украл меня у него. Гляди, чтобы твой сын не пошел по твоим стопам.
— Сколько же в тебе злости! — фараон отдернул руку и вновь сжал пальцы в кулак.
— Наш сын еще слишком мал, но я не подумаю стоять у него на пути, если Бастет зажжет между ним и Асенат священный огонь, как отпустил тебя мой отец.
— Я была одной из многих, и за год, что я прожила во дворце его невестой, он ни разу не зашел ко мне, да и с трудом вспомнил, кто я, когда ему сообщили про тебя. А Асенат твоя единственная женщина. Будь я тобой, я бы не тянула со свадьбой. Фараон только сильнее сжал кулак.