Любить Человека: Кончиками пальцев…
Шрифт:
– Настоящее сокровище не требует красивой упаковки. Разве наличие дорогой обёртки сделает конфету вкуснее? – спросил он тогда, и я впервые в жизни задумался о чём-то подобном.
Мы говорили о предстоящей работе. Вернее, говорил по большей части я, а он внимательно слушал и изредка вставлял вопросы. Я рассказал о том, как происходит процесс создания картины – от грунтовки полотна, фона и эскизов и вплоть до финальных штрихов двенадцатого слоя. После упомянул и техники работы с глиной, и даже рассказал о сечении по мрамору с последующей шлифовкой.
А он в это время смотрел на меня с немым восхищением в глазах, и пусть
Мы выпили по две чашки кофе и перекусили замечательной домашней выпечкой, когда настало время прощаться. Ливень не оставил шанса на прогулку, поэтому для меня поймали кэб, а он остался перекинуться парой слов с владелицей кофейни. Из обрывков их фраз я понял, что мистер Тёрнер частенько наведывается в это место, а когда такой возможности не представляется, он заказывает доставку булочек на дом.
О месте следующей встречи условились заранее. Вернее, это уже была моя инициатива. Если в первый раз «угощал» Кристофер, то теперь я взял бразды правления на себя.
По сути, в этой второй встрече не было нужды. Мы могли бы уже приступить к работе в моей мастерской, но мне отчего-то захотелось узнать этого человека получше. Провести вместе ещё немножко времени, наслаждаясь этим периодом «подготовки».
И да, Господи, да, уже тогда я понимал, что хотел бы стать другом этому великолепному человеку. Другом, приятелем, кем-то близким, а не просто случайным художником-скульптором, образ которого сотрётся из памяти, едва совместная работа будет окончена. Эту мысль я гнал прочь всеми фибрами своей души.
Музей мадам Тюссо. Вот куда я пригласил мистера Тёрнера в нашу вторую встречу. Этот вид искусства был мне близок, однако не нашёл достаточного отклика в душе. Я мог рассматривать восковые фигуры и даже восхищаться некоторыми из них, но в целом они меня пугали. Пустые куклы. Без чувств. Без эмоций. Такими я их видел, и мне хотелось узнать, какими они покажутся Кристоферу.
Кабинет ужасов. Всемирно известная коллекция. Я видел её уже трижды, однако всё равно не мог сдержать отвращения, гуляя рядами жестоких убийц и кровожадных, на весь мир знаменитых преступников. Отдельно от них были представлены и жертвы французской революции. Их изувеченные тела и застывшие в безмолвном крике или болезненном стоне лица вызывали какие угодно эмоции, кроме равнодушия. Ужасающее зрелище. Нет, правда. Если остальные фигуры были лишь копиями известных людей – посмотрел и пошёл дальше, то Кабинет ужасов вполне оправдывал своё название.
Проходя мимо мученика, на долгие годы застывшего на пыточном стуле инквизиции, я ощутил приступ тошноты. И тут же почувствовал тяжесть ладони на своём плече.
– У каждой эпохи своё бремя, Гарольд. Не чума, так война. Не война, так голод.
– Да, но это… это так глупо. Так жестоко и бесчеловечно!
– А что человечного в войнах? В гибели чрезмерно патриотичных ребят, верящих в свою цель и беспрекословно исполняющих приказы командования? Разве не жестоко посылать их на верную смерть, оставляя за их спинами пустующие дома с одинокими матерями и жёнами? Скольким из них посчастливится обнять своих сыновей ещё хотя бы раз? Любая война, дорогой друг, не более чем битва амбиций между правителями. Спор двух не поделивших территории, деньги или власть, людей. А солдаты… они лишь марионетки. Восковые фигуры в руках скульпторов со свечами. Простите за сравнение. Я веду к тому, что наша повседневная жизнь полна ужасов. А это… это не более чем один из фрагментов пережитой жестокости.
Печально улыбнувшись, он двинулся в сторону выхода, а я, сбитый с толку и немного пристыженный, теперь взглянул на коллекцию мадам Тюссо иными глазами. Да, это страшно. Но Кристофер тысячу раз прав – это не более пугающе, чем, скажем, тело израненного солдата с оторванными ногами, над которым склонилась голосящая мать. Или ангелоподобный младенец с биркой на крохотной ножке. Или изувеченный каким-то недоноском пёс со спущенной шкурой.
Мир полон ужасов – святая правда! Однако и прелестей в нём не меньше…
Как, например, ожидающий меня у входа человек, чья светлая улыбка даже в этот дождливый октябрьский день освещает мрачную, грязно-серую улицу.
– Похоже, я ошибся с выбором места для встречи, – с горечью в голосе отметил я, подходя к Кристоферу.
– Почему же? Мне очень даже понравилось. Это была занимательная, я бы даже сказал познавательная прогулка.
– Да, возможно. Но это место оставляет горькое послевкусие. Мне следовало подумать об этом раньше. Сожалею.
– С чего вы взяли, милейший Гарольд, что послевкусие непременно должно быть сладким? Где такое написано? Я испытал определённые эмоции, и это самое главное. А позитивны ли они или, напротив, отрицательны, значения не имеет. Они есть, а это означает лишь одно – прогулка удалась.
Я вспоминал эти слова с улыбкой и лёгким трепетом в душе и едва не пропустил подъехавший к поместью кэб. Подумать только: ждал его всё утро, а сейчас вздрогнул так, словно испытал наибольшую в жизни неожиданность.
Мистер Тёрнер показался не сразу, а в руках у него была какая-то коробка. Расплатившись с кэбменом и игриво потрепав лошадь за гриву, он направился в сторону крыльца, где его уже дожидалась одна из наших экономок в компании моей Грейс.
Не без усилий, но мне всё же удалось разжать пальцы и отпустить-таки многострадальную занавеску. Три глубоких вдоха, и вот я иду к лестнице встречать дорогого гостя.
Но то, что открывается взору уже спустя минуту, вводит меня в состояние глубочайшей растерянности. Логан, мой малыш Логан прижимает к груди подарок, о котором грезил вот уже несколько месяцев кряду, и улыбается мистеру Тёрнеру так, словно перед ним настоящий волшебник. Или Господь-бог…
Железная дорога. Игрушечная железная дорога из одного паровозика и двух вагончиков – вот что было в коробке и вот что сейчас греет душу моему сынишке. И Грейс тоже сияет, разглядывая нашего гостя.
Заметив моё появление, Кристофер выпрямляется, снимает белую кожаную перчатку и протягивает мне руку.
– Надеюсь, вы простите мне эту дерзость, дорогой друг? Стоило бы спросить ваше мнение и мнение вашей супруги, прежде чем заявиться сюда и вручить вашему мистеру Уокеру-младшему этот скромный презент, – и в это же время он улыбается и подмигивает Логану, а тот, ураганом сорвавшись с места, уже несётся прочь в свою комнату, к груди прижимая сбывшуюся мечту.
– Почти полгода, мистер Тёрнер, он мечтал об этих поездах. Увидел их однажды в витрине какого-то магазина, и с тех пор… Как вы догадались? – спрашивает Грейс, а я тем временем всё ещё сжимаю в ладони тёплые пальцы скрипача.