Любитель историй
Шрифт:
Сквидли отступив на шаг, дал волю эмоциям. Он смеялся
зло, желчно, надменно, словно не Клер, а он сам поразил ее
в самое сердце.
Откинув в сторону бесполезное оружие, Призрак отряхнул
камзол.
– Не человек, - тихо повторила девушка.
– Не могу с тобой не согласиться, - послышался тихий
ответ.
А потом наступила тьма. Так легко и внезапно, что Клер
не успела вновь испугаться.
Вначале перед ней возник горизонт и
розовая линия рассвета, сливающаяся с лазурными
барашками волн. Она видела, как белеет парус, небольшой
лодки ее неосуществившихся надежд и желаний. Вот так
вот просто и без объяснений уплывало счастье. Вдаль, туда,
где она уже никогда не будет.
Внезапно небо заволокло, и одеялом свинцовых туч мир
окутала синильная пустота. Клер стало больно и одиноко. И
она поняла, что теперь так будет всегда. Долгую и
мучительную вечность…
День двенадцатый: когда Рик прощается с сестрой, а
Скиталец открывает свой последний секрет.
Бесконечный день и не думал подходить к концу, события
мелькали перед юношей живыми картинками, оставляя в
душе череду неизлечимых рваных ран. Он, словно
лишенный ног инвалид, вернувшийся с полей сражения,
пытался привыкнуть к старому, но такому незнакомому
миру.
Клер умерла. Ее больше нет. Он не услышит ее ворчливых
слов, не увидит ее лучезарной улыбки. Ничего. Пустота.
Рик ощущал себя в тумане горя и опустошенности. Куда не
посмотри, что не сделай, ничего нельзя исправить.
Отчаянье - еще одна заноза, проникшая ему под кожу и
жалящая не хуже шипов розы.
Сестру не вернуть…
Круговерть последующих событий, казалось, совершенно
не касалась Рика, став набором мутных немых фантомов.
Встречи, люди, разговоры текли вокруг юноши, едва
приближаясь к его скромной персоне, - а он между тем,
оставался стоять на месте, затянутый в трясину ужасного
несчастья.
Любой взгляд, шепот, звук возвращал его в ту роковую
минуту, когда он застыл над телом сестры. Берег моря
встретил Рика солеными каплями дождя и пронизывающим
ветром. Клер лежала, широко раскинув руки, словно птица,
так и не сумевшая взмыть ввысь и обрести долгожданную
свободу. Глаза девушки были широко открыты, а в уголке
рта застыла крохотная струйка крови - будто красная тесьма
книги, предсказавшей ее смерть.
Лишь миг он смотрел на ее восковое лицо: больше не
выдержал. Боль потери встала в горле комом. Дернув за
ворот, Рик оторвал несколько пуговиц. Дрожащими руками
он закрыл лицо, медленно сполз на землю. Белая пелена
прожитых дней, обрушила не него всю глупость и
беспечность сотни непоправимых ошибок.
Только сейчас Рик осознал – спасти Клер было возможно.
Мысль оказалась такой тяжелой, что потянула юношу на
дно.
Потом были только люди, нескончаемые потоки людей.
Озабоченные, изрыгающие одновременно сотни проклятий
и сочувственных речей. Многие из присутствующих были в
форме, строгие лица безразлично оглядывали безжизненное
тело, мелькал свет факелов, ржание лошадей перемежалось
с чьими-то криками и взрывным ревом возмущений.
Рик продолжал пребывать в тумане. Он не боялся, что
узреет в толпе хищный взгляд мистера Сквидли. Страх
теперь был чужд и непривычен. Его куда-то вели, что-то
спрашивали, но Рик лишь кивал, не осознавая на какие
вопросы отвечает.
Ближе к утру, первая часть мучений закончилась, и после
сытного обеда наступил короткий наполненный видениями
сон. Сначала к нему приходил отец, следующим
посетителем стала Клер. Они вместе шутили, делились
воспоминаниями, и не было в этом разговоре: ни правил, ни
ограничений, ни запретов.
Из сна Рика вырвал очередной кошмар, который не
оставил после себя ни одного следа. К полудню, у него
состоялась встреча с миссис Дуфни. Она что-то долго
рассказывала о коварной судьбе, сетовала на жуткий нрав
нынешнего времени, пыталась отвлечь его неудачными
шутками, - но Рик ее не слушал.
Долго вглядываясь в зеркало, он внимательно изучал свое
отражение. Чужое, бледное лицо совсем не подходило к
мрачному черному костюму цвета вороньего крыла.
Внезапно, что-то изменилось. Едва уловимые отличия в
отражении стали проявляться все сильнее.
В это было невозможно поверить: юноша в зеркале
нахмурился, сдвинул брови.
– Я никогда себе этого не прощу…
– Простишь, время лечит даже самые жуткие язвы, - ответил
двойник.
– Ты считаешь, я смогу жить с этим?
– А куда ты денешься… - На лице отражения возникла
самодовольная улыбка.
Дальше фортуна была не так благосклонна к ее покорному
рабу. Окончательно превратившись в марионетку: он
повторно опознал Клер, потерял сознание, покинув
мрачные стены морга, а чуть позже его ждал