Шрифт:
Мальчик-лифтер понимающе усмехнулся. Когда онподнимал девушку наверх, глаза ее блестели, на щекахпылал румянец. И таким едва сдерживаемым волнением веяло от всего ее молодого существа, что даже в тесной кабинке стало как-то теплее. А теперь, на обратномпути, в кабинке словно зима наступила. Блеск глаз ияркий румянец погасли. Она хмурилась, и, когда емуудавалось поймать ее взгляд, он видел, что серые глазапотемнели и смотрят холодно. О, он хорошо знал все этипризнаки. Его не обманешь, он все видит насквозь. Ведькогда-нибудь он и сам непременно станет репортером,вот только подрастет немножко, а пока… пока он изучаетпоток жизни, который разливается из его кабинки повсем восемнадцати этажам огромного небоскреба. Онраспахнул перед девушкой дверцу и сочувственным взглядом проследил, как она решительным шагом направляется к выходу.
Во всей ее повадке чувствовалась сила — та сила, чтодается близостью к земле и не так уж часто встречаетсяна асфальте городских тротуаров. Но это была своеобразная, утонченная сила, придававшая всему облику девушки что-то мужественное, в то же время ничуть не лишая ее обаяния женственности. В этом сказалось доброе наследие предков. Искатели и борцы, люди немалопоработавшие и головой и руками, — эти тени далекогопрошлого, — подарили ей неутомимое тело и вложили внего деятельную и смелую душу.
Но сейчас ее обидели, оскорбили.
— Я заранее знаю все, что вы скажете, — вежливо,но твердо прервал ее многословное вступление редактор,кладя конец свиданий, на которое, возлагалось так много надежд. — И вы сказали мне предостаточно, — продолжал он (с поразительным бессердечием, как казалось ей теперь, когда она припомнила весь разговор). — В газете вы никогда не работали. У вас нет ни опыта, нисноровки. Вы, что называется, не набили себе руку. Выполучили среднее образование, а может быть даже окончили колледж или университет. По английскому языкуу вас всегда были прекрасные отметки. Друзья в одинголос твердят, что пишете вы великолепно, талантливои так далее и тому подобное. И вот вы забрали себе вголову, что можете работать в газете, и требуете, чтобыя вас принял в штат. Но, к великому моему сожалению,вакансий у нас нет. Вы не знаете, сколько…
— Но, если, как вы говорите, у вас нет вакансий, — прервала она, в свою очередь, — как же попали к вам тесотрудники, которые уже работают? И как мне тогдаубедить вас, что я тоже могу работать не хуже прочих?
— Они сумели доказать, что нужны редакции, — последовал краткий ответ. — Докажите и вы.
— Но как же, если вы не даете мне случая?
— Случай уж вам надо найти самой.
— Но как же, как? — настаивала девушка, мысленно возмущаясь тупостью своего собеседника.
— Как? Это уже дело ваше, — сказал в заключениередактор и поднялся, показывая, что разговор окончен. — Должен заметить, дорогая мисс, что на этой неделе у меня перебывало по крайней мере девиц восемнадцать, жаждущих, как и вы, работать в газете, и у меня,право, нет времени всем растолковывать «как». Ей богуже, в мои обязанности не входит читать курс лекций пожурналистике.
Она вскочила в шедший на окраину автобус и весьдолгий путь думала о своем разговоре с редактором. «Нокак же? Как?». — повторяла она, взбираясь на третийэтаж, в меблированные комнаты, где жила вдвоем с сестрой. Хотя от предков, когда-то переселившихся из Шотландии, ее отделяло не одно поколение, в жилах ее всеже текла их кровь, и она с чисто шотландским упорством старалась разрешить неразрешимый вопрос. Да и нельзя было медлить. Сестры Уаймен перебрались из захолустья в город, надеясь пробить себе дорогу. ЗемляДжона Уаймена была давно заложена и перезаложена.
Неудачные коммерческие операции разорила фермера,и двум его дочерям, Эдне и Летти, пришлось самим заботиться о себе. Год преподавания в школе позволил имсколотить небольшую сумму денег — тот капитал, с которым они двинулись на завоевание города, а вечерниезанятия стенографией и машинописью вселяли веру вуспех задуманного предприятия. Однако предприятие пока оборачивалось не слишком-то удачно. Казалось, весьгород буквально наводнен неопытными стенографистками и машинистками, а сестрам, кроме своей неопытности, нечего было предложить. Втайне Эдна мечтала о журналистской карьере, но думала сначала поработать вконторе, чтобы оглядеться и решить, в какой именно области журналистики и в какой газете она применит своиталанты. Однако место в конторе все что-то не подвертывалось, скудный их капитал таял день ото дня, меж темкак плата за комнату не уменьшалась, а печка с прежнейпрожорливостью поглощала уголь. От сбережений почтиуже ничего не оставалось.
— А что, если тебе пойти к Максу Ирвину, Эдна? — предложила Летти, внимательно выслушав рассказ сестры. — Он известный журналист. Уж Ирвин-то, конечно,знает, как пробиться в газету, и даст тебе совет.
— Но я ведь с ним совсем незнакома, — возразилаЭдна.
— А с редактором, к которому ты сегодня ходила, тыразве была знакома?
— Н-да-а, — задумчиво протянула Эдна, — но это совсем другое.
— Почему же другое? Ведь придется же тебе со временем интервьюировать незнакомых людей? — подзадоривала сестру Летти.
— Пожалуй, ты права, — согласилась Эдна. — В самом какая разница — интервьюировать мистераМакса Ирвина для какой-нибудь газеты или интервьюировать мистера Макса Ирвина лично для себя? К томуже это практика. Пойду посмотрю по справочнику его телефон и адрес.
— Уверена, что я могла бы писать и писала бы неплохо, если бы только представился случай, — говорилаона сестре минуту спустя. — Я чувствую, у меня есть этажилка, — ты понимаешь, что я имею в виду?
Летти утвердительно кивнула.
— Любопытно, какой он из себя? — произнесла оназадумчиво.
— Обещаю узнать и в двухдневный срок доложитьтебе, — уверила ее Эдна.
Летти захлопала в ладоши.
— Вот это по-журналистски! А если ты сумеешь все проделать не в двухдневный срок, а за двадцать четыречаса, это будет просто замечательно!
— …Так что простите, если я вас побеспокоила, — добавила она, изложив свое дело прославленному военному корреспонденту и старому журналисту Максу Ирвину.
— Какие пустяки, — отвечал он, отмахиваясь. — Есливы сами о себе не позаботитесь, кто же о вас позаботится? Я прекрасно понимаю ваши затруднения. Вы хотите, чтобы вас приняли в редакцию «Интеллидженсера», приняли немедленно, а опыта газетной работы у вас нет. Может быть, у вас имеются какие-нибудь влиятельныезнакомства? В нашем городе есть с десяток людей, чьязаписка раскроет перед вами двери любой редакции, аостальное уж будет зависеть от вас самой. Например,сенатор Лонгбридж, Клаус Инскип — владелец всех трамвайных линий в городе, Лэйн, Мак-Чесни… — Он остановился, выжидая.
— Я никого из них, к сожалению, не знаю, — сказалаЭдна упавшим голосом.
— Да этого и не требуется. Быть может, вы знаетекого-нибудь, кто с ними знаком? Или кого-нибудь, ктознаком с кем-нибудь из их знакомых?
Эдна отрицательно покачала головой.
— Тогда надо искать других путей, — продолжал журналист нарочито бодрым тоном. — Придется вам самой что-то предпринять. Что бы такое нам придумать?
Он на мгновение закрыл глаза и наморщил лоб. Атем временем она разглядывала его, изучала его подвижные черты. Но вот голубые глаза широко раскрылись и лицо просияло.